Федор Раззаков - Страсть
Поначалу Пырьев категорически не хотел брать Лукьянова в свою картину и уступил только под нажимом своей тогдашней супруги Марины Ладыниной. Это она увидела Лукьянова в одном из спектаклей Театра имени Е. Вахтангова и посоветовала мужу взять его в картину. Но проба Лукьянова режиссеру не понравилась. Когда Ладынина стала выяснять, при каких обстоятельствах происходил показ, она узнала, что Лукьянов был в обычной одежде и без грима. И тогда она решила пойти на хитрость. Попросила загримировать актера под Гордея Ворона, сфотографировать его, и эти снимки затем показала мужу. «Кто это?» – искренне удивился Пырьев, увидев фотографии. – Да это же вылитый Гордей Ворон! Немедленно заключите с ним договор!» Так Лукьянов и попал в эту картину.
С Кларой Лучко Сергей Лукьянов познакомился в самом начале съемок. Актриса сидела в гримуборной и готовилась к выходу на съемочную площадку. В это время дверь отворилась, и в помещение вошел Лукьянов. Увидев молодую актрису, он всплеснул руками и громко произнес: «Все, я пропал!» С этого момента и начался их роман.
Вспоминает Т. Лукьянова: «Кубанские казаки» снимались на Кубани, в станице Курганная. Съемочная группа жила в одноэтажной гостинице, и по улице мимо наших окон громко кудахча стаями бегали цесарки…
На съемках отец встретился с молодой актрисой Кларой Лучко. И хотя по сюжету фильма у Гордея Гордеевича Ворона роман с героиней Ладыниной, а Даша – Лучко влюблена в красавца-коневода, в жизни все перемешалось…
К концу лета 49-го мы с мамой собрались в Москву – готовиться к школе. Она, как позже говорила, ничего не замечала. Но вскоре поползли слухи… Когда отец вернулся, мама его прямо спросила: «Сергей, это правда?» И хотя ему было невероятно трудно, он признался: «Да, я не могу врать…»
К маме приходили подруги-актрисы, сочувствовали, недоумевали: «Ты что, с ума сошла? Такого мужа отдавать!» Но мама твердила одно: «Если Сергей полюбил, значит, накрепко. Зачем же его силком тащить обратно?»
Вначале отец предлагал маме какое-то время пожить отдельно, дать ему срок все обдумать, побороть свое чувство… Но она понимала – это самообман. Все равно что из жалости отрезать собаке хвост по кусочкам. И отказалась. Знакомые утешали ее: «Надь, да не переживай, все уляжется!» Но отец всегда был тверд в решениях…
Меня, конечно, старались как-то оградить от всего этого. Поскольку отец все время пропадал на съемках, а я проводила лето в пионерском лагере, его частое отсутствие было не так заметно. Отец уходил и приходил, мучительно разрываясь между семьей и любимой женщиной. Так продолжалось года два, пока он не решил уйти из семьи окончательно. И тогда мама наконец объявила мне: «Таня, папа больше не будет жить с нами. Никогда!»
Когда они разошлись, мама, конечно, принимала ухаживания поклонников, но о замужестве не помышляла. Говорила, что каждый раз невольно сравнивала ухажера с Лукьяновым. «Рядом с Сергеем все меркнет», – вздыхала мама. Она оказалась однолюбкой…
С отцом на тему его ухода мы никогда не говорили. Думаю, он надеялся, что дочь вырастет и все поймет. И старался, как мог, смягчить удар.
Мама же уход отца переживала очень болезненно. Наверное, поэтому долго запрещала ему общаться со мной. Мне ведь было всего десять лет, когда в семье случилась драма. Что я тогда могла понимать?
Но отец, несмотря на категорический запрет мамы, не прекращал попыток со мной встретиться. Первое время я даже скрывала от мамы наши свидания – не хотела причинять ей боль. Приходила к отцу в квартиру, которую они с Кларой Степановной снимали на Собачьей площадке, иногда встречалась с ним у театра или в парке. Телефона у нас тогда не было, и папа через актеров передавал, где меня ждет. Мы с мамой после ухода отца остались жить в театральном общежитии (при Театре Вахтангова. – Ф. Р.). Нам разрешил это тогдашний директор театра Андрей Львович Абрикосов: «Надя, пока не получите квартиру или Сергей не поможет, живите тут». А ведь нас запросто могли выселить – нуждающихся в жилье актеров было много, а мы занимали три комнаты…»
В середине 50-х у Лукьянова и Лучко родилась дочь Оксана. Поскольку оба супруга активно работали в театре и кино, за новорожденной была вызвана приглядывать та же тетя, что воспитывала когда-то и Клару. Для этого ей пришлось переехать с Украины в Москву.
К моменту рождения Оксаны бывшая жена Лукьянова уже смирилась с потерей мужа и разрешила дочери открыто общаться с отцом. Татьяна стала приходить к отцу в гости, играла со своей сводной сестрой. Правда, ни одного праздника она с ними не отметила: здесь мама была непреклонна. Вспоминает Татьяна: «Помню, я только закончила школу, и отец решил сделать мне подарок. Мы на его «Волге» поехали в ювелирный магазин, но, когда я с папой отправилась выбирать кольцо с изумрудом, Клара Степановна осталась в машине. Так что, можно сказать, отношения у нас с ней не сложились, хотя гадостей мы друг другу никогда не делали…»
Брак Лучко с Лукьяновым какое-то время считался в киношном мире стабильным. Пока не грянула беда: в 1962 году Лукьянов совершил попытку самоубийства. Что послужило поводом к такому поступку, неизвестно, но факт есть факт. Лукьянова увезли в Институт скорой помощи имени Склифосовского, где врачи оказали ему первую помощь.
Вспоминает Т. Лукьянова: «О случившемся я узнала на репетиции и сразу же помчалась в больницу. С этого момента начался кошмар для всех нас: тяжелое выздоровление, консилиумы, больница, санаторий…
Когда отец пошел на поправку, ему из-за попытки суицида предстояло обследование у психиатров в Соловьевке. Нас посадили в машину и повезли, как заверили, в больницу санаторного типа. Но, увидев на окнах палаты двойные решетки, отец категорически отказался там оставаться. Мне с трудом удалось его уговорить: «Папа, тебя здесь подлечат. Потерпи!» Он скрепя сердце согласился, но при встрече каждый раз просил забрать его. Как-то я приехала и была поражена удрученным видом отца. «Здесь я сойду с ума. Я ведь актер и все впитываю, как губка!» – без конца повторял он. Я мучилась, оставляя отца среди действительно душевнобольных людей. В одно из посещений нашу с папой беседу прервал больной в пижаме. Завидя меня, он обрадовался как ребенок: «Ой, я вас узнал! Вы – стюардесса и прилетели к нам на самолете».
Мы с мамой добились приема у главного психиатра Москвы. Созвали консилиум, отца должны были обследовать и вынести заключение. Папу я предупредила: «Веди себя хорошо, а то упекут к буйным больным!» Рядом с отделением, где лежал отец, размещались буйнопомешанные…
После консилиума мне разрешили забрать папу домой под расписку, и я привезла его на Новопесчаную. У нас там была комната, в которой мы и разместились: бабушка, мама, папа и я. Прежде эта комната принадлежала Кларе Степановне, но когда отец, благодаря министру культуры Екатерине Алексеевне Фурцевой, получил большую квартиру на Котельнической набережной, эту комнату в коммуналке отдали нам. Мы с мамой переехали туда из общежития, директор театра даже разрешил взять кое-что из мебели. Так что стулья и диван у нас были с казенными номерами. Нашими соседями по квартире были Катя Савинова и ее муж – режиссер Евгений Ташков…
