Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
«Паунд все-таки продолжал упорствовать и что-то ворчал себе под нос. Это меня взорвало, и я с раздражением воскликнул:
— Прошу вас, адмирал, сказать, сколько все-таки самолетов надо иметь в Мурманске? Или вы не знаете?
Это задело адмирала, и он, покраснев, хмуро ответил:
— Надо шесть эскадрилий бомбардировщиков и четыре эскадрильи торпедоносцев.
— Очень хорошо, — откликнулся я, — сегодня же я запрошу, свое правительство, и после получения его ответа можно уже будет окончательно фиксировать дату ближайшего конвоя…
Иден поддержал предложенный мной метод выяснения вопроса, Александер не возражал. Паунду, скрепя сердце, пришлось примириться…
Теперь, когда вопрос о PQ18 был исчерпан, мы перешли к PQ17. Харламов как моряк считал нужным серьезно поговорить с Паундом о наилучшем методе проведения конвоев через опасную зону. Речь неизбежно зашла о причинах разгрома последнего конвоя, и Харламов в тактичных, но достаточно определенных выражениях заявил, что в данном случае британским адмиралтейством была допущена ошибка. Основа этой ошибки состояла в том, что «Тирпиц», если бы он даже вышел из фиорда, в котором находился, все равно не мог нагнать конвоя, так как расстояние от фиорда до конвоя было слишком велико. Стало быть, не было оснований отзывать крейсеры, а тем более эсминцы.
Паунд слушал Харламова с явным нетерпением. Лицо Паунда все больше покрывалось краской. Весь вид его говорил: «Яйца курицу не учат! Ха! Какой-то зеленый советский адмирал хочет давать советы мне, британскому адмиралу! Не выйдет!»
— Как, допущена ошибка? — вдруг взорвался Паунд. — Я давал этот приказ! Я! А что другое надо было сделать?..
Тут вмешался Александер и произнес горячую речь с апологией Паунда и адмиралтейства…
Это меня раззадорило, и я подчеркнуто протянул:
— Никто не отрицает больших заслуг британского флота в этой войне, но… но даже английские адмиралы не безгрешны.
Паунд еще более вскипел и с раздражением бросил:
— Завтра же буду просить премьер-министра, чтобы он назначил вас вместо меня командовать британским флотом!
Я рассмеялся и сказал, что не претендую на столь высокую честь.
Вмешался Иден и стал просить «обе стороны» не поддаваться излишнему волнению. Потом он прибавил:
— Итак, посол запросит свое правительство, а дальше мы посмотрим, что делать…
На этом совещание кончилось».
Дня через два я встретился с Ванситартом и рассказал ему о PQ17 и о заседании у Идена. Он не без ехидства заметил:
— Что вы удивляетесь?.. Кто такой Паунд?.. Трус и лентяй… Если ему нужно предпринять какое-либо действие, он найдет десять аргументов за то, чтобы от него воздержаться… А то вдруг, не дай боже, что-нибудь выйдет не так… Это качество Паунда хорошо известно на флоте… Вы знаете, какая у него кличка «на нижней палубе», как говорят моряки? «Don't do it, Dudley!» («Не делай этого, Дадли!»)… Здесь весь Паунд.
* * *Протесты из Москвы, протесты со стороны советских представителей в Лондоне, отрицательное отношение Рузвельта к прекращению северных конвоев возымели свое действие, и в начале сентября из Исландии в СССР вышел PQ18 в составе 40 судов. На этот раз охрана каравана была реорганизована: помимо общего прикрытия главными силами военно-морского флота, его сопровождали 16 эсминцев и небольшой авианосец с 12 истребителями. Кроме того, по просьбе Черчилля, Советское правительство направило на север крупные воздушные силы для охраны каравана в Баренцевом море. Немцы яростно атаковали конвой, главным образом с помощью авиации, но все-таки 27 судов из 40 благополучно прибыли в советские порты.
Далее снова наступил перерыв в отправке конвоев. В течение октября декабря 1942 г. англичане и американцы, пользуясь наступившей в северных широтах ночью, стали отправлять в Мурманск и Архангельск единичные суда без всякой охраны: они посылались одно за другим с расчетом, чтобы между двумя судами имелось расстояние не меньше 300 км. Только 22 декабря: 1942 г. из Исландии вышел PQ19, состоявший из 30 судов, и после острой морской битвы в районе Нордкапа, не потеряв ни одного транспорта, благополучно прибыл в советский порт.
В своих воспоминаниях Черчилль приводит любопытную таблицу движения северных конвоев в 1941–1942 гг.[243] За 15 месяцев (конвои начались после 1 октября 1941 г.) в СССР было направлено всего 283 транспорта (124 английских и 159 американских), из которых благополучно прибыли к месту назначения 219. Погибло в пути 64 судна, или 23% их общего числа. Как видим, потери были серьезные, но не выходящие за пределы целесообразности посылки конвоев. Так обстояло дело в самый тяжелый период войны, когда немцы рвались к Сталинграду, а США еще не успели полностью развернуть военно-промышленный потенциал.
В 1943 г. проведение северных конвоев стало постепенно облегчаться и в 1944 г. перестало быть серьезной проблемой. К тому же в это время открылись более широкие возможности использования южного пути через Персидский залив, ибо благодаря усилиям англичан, и особенно американцев была значительно увеличена пропускная способность трансиранской железной дороги.
В заключение мне хочется сказать слово благодарности тем тысячам и тысячам иностранных, главным образом английских и американских, моряков, которые приняли участие в северных конвоях. Это была сложная, трудная и опасная работа. Уже сама природа делала рейсы судов в Мурманск и Архангельск, особенно в зимнее время, суровым испытанием. В обстановке войны, когда к холоду, мраку, туманам и бурям Арктики присоединялись еще немецкие снаряды, бомбы и торпеды, подобные путешествия становились вдвойне отпугивающими. Надо было обладать большим мужеством, решительностью, выносливостью, чтобы пускаться в такой путь. Конечно, далеко не все моряки шли в северные конвои из соображений долга и патриотизма. Многие гнались при этом за «длинным рублем». Но все-таки среди них имелось немалое число таких людей, которые руководствовались в своих действиях благородными мотивами, и некоторые, наиболее заслуженные из них, были в свое время награждены орденами и медалями Советского Союза. Если взять всю массу иностранных моряков в целом, то нужно прямо сказать, что они оказали немалую помощь нашей стране в годину бедствий и страданий, а стало быть, и делу великой исторической борьбы свободолюбивых народов против фашистских агрессоров.
Красный Крест
Это было похоже на мощный стихийный прилив, внезапно хлынувший в двери советского посольства… Уже спустя несколько дней после нападения Германии на СССР на мое имя пришел перевод в 60 тыс. фунтов от Федерации британских горняков. Держа в руках сопроводительное письмо, в котором руководители этого знаменитого профсоюза от имени сотен тысяч своих членов выражали свое возмущение германским фашизмом и свое сочувствие советскому народу, я невольно подумал: «Красин был прав». И вот что мне вспомнилось…
