Борис Минаев - Ельцин
Березовский сильно постарался, чтобы убедить окружающих в том, что назначение Путина — это его проект. Например, за три дня до голосования на президентских выборах в марте 2000 года он дал большое интервью газете «Ведомости», в котором подробно описывал, какие близкие у него отношения с кандидатом в президенты.
Но Путин никогда не был «проектом Березовского». Более того, Березовский одним из последних узнал о том, что такой вариант вообще возможен. Тем не менее в августе 99-го к Путину, который в тот момент находился в отпуске, с радостным известием приезжает именно Березовский. Ни Волошин, ни Юмашев, ни дочь президента Татьяна ничего не знали об этой «секретной миссии». Разумеется, ничего не знал об этом и Ельцин. Березовский всюду хотел быть первым. Путин ответил ему сдержанно: когда мне об этом сообщит президент, тогда я буду готов эту тему обсуждать.
А Березовский продолжал бурлить идеями. Осенью того же года пришел в администрацию с проектом создания «партии регионов», считая, что в этой аморфной политической ситуации вполне реально создать новую политическую силу за считаные месяцы. Лично объездил нескольких губернаторов. Но затем, когда дело дошло до кропотливой организационной работы, Березовский охладел и к этому проекту. И реальным созданием партии занимались в первую очередь сам Волошин, его первый заместитель Игорь Шабдурасулов, Владислав Сурков, руководитель аппарата Белого дома Дмитрий Козак, администрация президента Ельцина, предвыборный штаб Путина. Но в этот момент (немаловажный штрих) Березовский мог включить в предвыборный список «Единства» кого угодно: своих родственников, друзей, сотрудников. Ведь партия создавалась практически «с колес». Однако в списке нет ни одной его креатуры. В каком-то смысле это подтверждает, что работал Березовский действительно «за идею».
…Но вернемся к сюжету 1997 года.
«Однажды, — пишет Борис Немцов, — в разгар скандала вокруг “Связьинвеста” президент Ельцин пригласил меня в Шуйскую Чупу (резиденцию в Карелии). В девять часов вечера сели пить чай и включили информационную программу “Время”. С первой же секунды в программе начали чихвостить Ельцина… с таким издевательством и презрением рассказывали о президенте, что я вжался в кресло. Мне настолько было неловко и неудобно находиться с ним в этот момент, что готов был просто провалиться сквозь землю. Я следил за Ельциным и ждал его реакции. Ожидал всего… Вот он досмотрит программу и прикажет разыскать Березовского и наказать его или вообще разгонит Первый канал… А он посмотрел минут десять и говорит: “Выключите телевизор!”
Потом полчаса возмущался, каким подлым способом его критиковали. Я сидел и думал: почему он попросил выключить телевизор, а не выключил того же Березовского из бизнеса или политики, — он же советский партийный начальник, который не привык к сопротивлению. Но Ельцин не мог позволить себе показаться слабым и уязвимым».
Навести в стране порядок, победить теневую экономику, коррупцию, силу обычаев и привычки можно было путем полувоенным, жестким, диктаторским. Закрывать телеканалы, высылать за границу диссидентов, устраивать «открытые процессы» и «чистку рядов», отнимать бизнес у нелояльных собственников, сажать в тюрьму тех, кто выступает против его политики, устанавливать в стране чрезвычайное положение.
Ельцин не пошел по этому пути.
Он по-прежнему упрямо верит, что демократия и свобода слова — неустранимая, основополагающая ценность. Что решить проблему модернизации страны можно только путем экономической свободы. Путем реформирования политической и экономической системы.
Он был публичным политиком, его история, весь его образ, его поведение строились на других принципах — он всегда зависел от общественного мнения, от воли народа. Отказаться от этого значило для него отказаться от своей личности. «Позволить себе показаться слабым и уязвимым», как правильно замечает Немцов, он просто не мог.
Итак, Березовский в 1997 году после своей отставки сделал ответный ход. Разразился скандал по поводу гонораров Анатолия Чубайса и его соавторов за книгу о приватизации.
Группа молодых членов правительства во главе с Чубайсом считала принципиально важным сказать правду об этом, оставить свое документальное свидетельство для истории. Авторов у книги пятеро. На пятерых они получили 450 тысяч долларов. Аванс за книгу. Деньги были получены чистым, легальным путем. К слову, двумя годами ранее Чубайс заплатил в казну налоги на такую же сумму. Тогда скандала по поводу гонораров, которые он заработал как консультант и лектор в западных университетах, не было.
Но то в «мирное время». В условиях войны, которую объявили друг другу «младореформаторы» и Березовский с Гусинским, Ельцин действовал уже по-другому. Войну следовало погасить немедленно, «книжное дело» стало для этого лишь формальным поводом: находясь под следствием, авторы книги о приватизации уже не могли оставаться в правительстве.
Справедливости ради следует отметить, что «книжное дело», или, как его еще называли тогда, «дело писателей», было буквально высосано из пальца. Практика получения авторами гонорара за еще не сданную в издательство рукопись является общепринятой, мировой, в ней нет абсолютно ничего криминального (небольшой аванс от издательства «Молодая гвардия», когда рукопись еще даже не была начата, получил и автор этих строк, например). Список людей, получавших подобные авансы, среди политиков и публичных персон — займет не одну страницу. Но в данном случае следствие и прокуратура проявили особую пристрастность, посчитав обычный издательский аванс «взяткой». В недавнем прошлом вице-премьера российского правительства Альфреда Коха, например, вызывали на регулярные допросы, устраивали в его доме десятичасовые обыски, брали с него подписку о невыезде. Все это сопровождалось валом статей в прессе (особенно постарались тут журналисты «МК» Александр Хинштейн и Александр Минкин), травлей в подконтрольных Березовскому и Гусинскому ОРТ и НТВ. Не каждый нормальный человек сможет выдержать такое.
15 сентября 1997 года в Кремле собрались представители бизнес-сообщества. Ельцин попросил их «жить дружно». Воцарилось молчание. Михаил Фридман, присутствовавший на этой встрече, позднее скажет в интервью Т. Колтону, биографу Ельцина: «Никто ничего не понял. Мы ушли с этой встречи растерянные». Ельцин не хотел устанавливать правила. Он считал, что у этих людей должно хватить ответственности самим отвечать за свои действия. Не хватило. Информационная война продолжалась.
