С. Глуховский - Когда вырастали крылья
Фрунзе сказал Баранову:
- Авиаторы, когда вручали вам эту резолюцию, знали только, что вы поедете в Москву и передадите эту бумагу по назначению. Они не знали и не могли знать, что из Москвы вы уже не вернетесь на Украину. Придется, дорогой Петр Ионович, опять ехать в Туркестан и воевать с басмачами. Что же касается авиации - поверьте, скоро мы займемся ею по-настоящему.
Фрунзе показал Баранову английский журнал «Аэроплан» с переводом статьи редактора этого журнала господина Грея.
- Читайте внимательно. Крепко-накрепко запомните это откровение цивилизованного людоеда. [78]
В одной из своих статей в «Красной звезде» (№ 53 за 1925 год) Баранов привел высказывание мистера Грея. Вот что писал Грей в 1921 году:
«Хотя имеется, бесспорно, некоторое число русских, которые могут сделаться превосходными летчиками, но большинство из них совершенно неспособно содержать машину в исправности. Поэтому нам кажется, что, чем больше мы будем снабжать Россию аэропланами, тем больше их будет разваливаться в воздухе вследствие скверного ухода за ними. Этим мы будем способствовать уничтожению некоторого числа русских, что пойдет на пользу цивилизованной Европе».
Вот чем тешили себя мистер Грей и его хозяева на четвертом году Советской власти!
Четыре года спустя Фрунзе в своей речи на Третьем съезде Советов заявил, что Советский Союз не будет больше покупать заграничных самолетов и зависимости Красной Армии от иностранного рынка приходит конец. Но в тяжкую зиму двадцать первого года судьба воздушного флота тревожила ветеранов гражданской войны. И нагло злорадствовали враги, жаждавшие гибели русских летчиков «на пользу цивилизованной Европе». История это засвидетельствовала. И не только это.
2
Еще до первых показательных полетов над Санкт-Петербургом журнал «Вестник воздухоплавания» привел высказывания Эдисона о летательных машинах. Всемирно известный американский изобретатель обнадежил русскую читающую публику: «Летательные машины в пределах здравого смысла». И тут же добавил: «Спросите меня, может ли человек когда-нибудь перепрыгнуть с Земли на Луну, я вам отвечу - нет, потому что это выходит из пределов смысла». Может быть, несовершенный перевод исказил «пределы смысла» Эдисона, но любопытно другое: в следующих номерах «Вестник воздухоплавания» начал публикацию статей о Вселенной и пределах ее досягаемости. Под статьями стояла подпись: К. Циолковский.
О летательных машинах горячо спорили. Можно ли на них достигнуть космических высот или других планет, как пророчески мечтает мало кому известный учитель физики из Калуги? Прав он в своих расчетах или категорическое эдисоновское «Нет, это выходит из пределов [79] смысла!» обрекает дерзкие для той поры мечты калужанина на участь бесплодной фантастики?
На заре двадцатого века ученые, изобретатели и мечтатели по-разному отвечали на этот вопрос. Но в большом будущем авиации редко кто сомневался.
Началась мировая война, и людям было не до далеких планет. Если самолеты и аэростаты отрывались от земли, то с определенной целью: разведать силы неприятеля. Первые бомбардировки с воздуха показали, что авиация может нанести урон не меньший, чем артиллерия. Над Бельфором французский самолет приблизился к немецкому настолько, что выстрелом из карабина, почти в упор, француз сбил немца, доказав таким примитивным способом возможность воздушного боя. Стали думать о том, чтобы заменить ручное оружие «Гочкиссами» и «максимами» и стрелять из пулеметов синхронно вращению винта. Война разгоралась, а в штабах воюющих сторон уже разрабатывали инструкции и наставления для воздушного боя. Появились асы - тузы воздушных поединков. Их прославляли как рыцарей «головокружительных турниров смертельного фехтования». Гремели имена немца Рихтгоффена, француза Пегу. Русский летчик Нестеров, автор «воздушной петли», применил таран. Командир эскадрильи, знаменитый Крутень, поучал своих летчиков: «Секрет воздушной победы лежит не дальше пятидесяти метров от неприятельского самолета».
Война резко обнажила отсталость царского воздушного флота. Весь авиационный парк России составлял немногим более трехсот машин. Этот парк уменьшился за годы гражданской войны и блокады и насчитывал менее ста самолетов.
Война закончилась, армии демобилизовались, сокращались, а страны-победительницы уже приступили к полному обновлению своего авиационного парка. Таблицы цифр наглядно иллюстрировали необычайный прогресс новой техники, проверенной на фронтах. В два с лишним раза возросла скорость самолетов, в три раза - высота, в шесть раз увеличился радиус действия.
На протоколах Версальского договора еще не высохли чернила, а трофейные корабли побежденной Германии стали учебными мишенями для английских бомбардировщиков - теперь уже проверяли эффективность ударов воздушного флота по-морскому. Стали поговаривать о [80] специальной авиации - сельскохозяйственной, санитарной, почтовой. Американские банкиры подсчитали, насколько им выгодно субсидировать строительство аэродромов, ангаров, самолетов - с помощью авиации можно на несколько дней в месяц увеличить обращение денег и, стало быть, поднять свои прибыли.
Споры о роли авиации и ее будущем вспыхнули с новой силой.
3
Из Туркестана Баранова отозвали в Москву. В августе 1923 года Петр Ионович был утвержден в должности помощника начальника Военно-воздушных сил по политической части, а в канун 1925 года Фрунзе сообщил ему о назначении на должность начальника Военно-воздушных сил Красной Армии. Еще будучи помощником начальника Военно-воздушных сил по политической части, Баранов учился на курсах при высшей школе летчиков-наблюдателей и успешно ее закончил. По предложению Фрунзе Баранов был избран одним из заместителей председателя Общества друзей воздушного флота. Михаил Васильевич ценил в Баранове страстную упоенность работой и разумную сдержанность, если этого требовали сложные обстоятельства. Фрунзе знал его принципиальную непримиримость к недостаткам и особенно важную для той поры интеллигентную тактичность в отношениях со старыми и молодыми специалистами.
Все же Баранов спросил Фрунзе:
- Вы не сомневаетесь, что я справлюсь с такими ответственными обязанностями?
- Нет! Не боги горшки обжигают. Десять лет назад мы еще были в подполье, пять лет назад - защищали революцию на фронтах. Пришла пора строить и учиться. Будет у нас такой воздушный флот, что изумленные Европа и Америка ахнут перед чудом в небесах «лапотной России».
