Семен Брилиант - Микеланджело Буонаротти. Его жизнь и художественная деятельность
Микеланджело работал часто до самозабвения, иногда до обморока. Бывали другие времена, когда он погружался в мрачные мысли и не мог взять в руки любимый резец.
Особенно часто мучило его сознание своего несовершенства, недовольство собой, своим трудом. Он разбивал иногда молотом вполне законченное произведение, обломки которого ценились на вес золота. Мысли Микеланджело были так возвышенны и глубоки, богатое воображение художника стремилось к такому совершенству формы и содержания, что даже его резец не мог, казалось ему, воплотить все это в мраморе.
Однажды он упал с лесов во время работы над фреской «Страшного суда» и повредил ногу. Состояние его в это время было таким напряженным, что этого случая оказалось достаточно, чтобы ввергнуть его в какое-то стихийное раздражение и гнев. Он заперся у себя, не хотел никого видеть, ни друзей, ни даже Урбино. Он не впускал и знаменитого врача, своего друга, пока тот хитростью и силой, через погреб, не проник в его комнату и почти насильно не стал лечить его ногу. И этот самый человек пишет бедной женщине, жене Урбино, когда последнего уже не было на земле: «Ты знаешь, как я люблю Урбино, хотя его уже нет со мной…» Этот суровый гений-титан ласково и нежно благодарит ее за присланный ею сыр, запрещает ей тратиться на него, когда она шлет ему платки, и просит сказать ему, что может он ей подарить или вообще сделать для нее. Как мало умели современники понимать и ценить этот благородный характер, обвиняя его в интригах, недоброжелательстве, зависти и даже в корысти! Он не был никогда богат и никогда, однако, никому не отказывал.
В высшей степени трогательно его письмо во Флоренцию к братьям, написанное при жизни старика-отца, умершего в 1535 году. Он просит ничего не жалеть для удобства, комфорта и услаждения последних дней старика, предлагая для этого все свои средства в их распоряжение.
В Риме Бембо, Кантарини, Ипполит Медичи и другие кардиналы, ученые и поэты ищут дружбы Микеланджело. Граф Каносса называет его «любезным родственником», гордится этим, хотя, как мы знаем, родство это было фантазией. Король Французский делает ему самые лестные предложения, приглашая к себе. В свою очередь, Микеланджело предлагает однажды соорудить за свой счет конную статую короля, если он освободит Флоренцию. Эта заветная мечта не осуществилась, и Микеланджело не увидел уже родного города. Только после смерти короля вдова его снова обратилась к больному и старому уже художнику с просьбой о статуе, и хотя он не мог теперь ее исполнить, но сделал для нее рисунок.
Ни лесть, ни корысть никогда не влияли на его труд и творчество. Он отказывал королям в незначительном рисунке и в то же время охотно служил всякому знанием и искусством. Многие художники прославились той или другой картиной, рисунок которой был сделан его рукою. Благородный и добрый с низшими, он был горд и независим со знатными и кичливыми, становился суровым, угрюмым и желчным, когда встречал недоброжелательство или непонимание. В сфере искусства он никому не уступал ни пяди своей славы. Мысль о соперничестве делала его часто подозрительным, иногда несправедливым в оценке не искусства другого, но отношения другого к нему, Микеланджело. Так подозревал он, по-видимому, Рафаэля, который не раз искренно и дружески протягивал ему руку. Всегда находятся интриганы, умеющие стать между двумя достойными людьми, сея напрасно гнев и подозрение. Пример бескорыстия и гордости Микеланджело – его прекрасная «Леда».
Во время осады Флоренции Микеланджело поручено было осмотреть образцовые крепостные сооружения Феррары. Герцог Альфонсо встретил его с большою честью, сам показал ему все сооружения и работы и сказал, прощаясь с ним: «Не забудьте, что вы теперь мой пленник. Я не так прост, чтобы не воспользоваться этим и не просить вас о выкупе. Вы должны обещать мне что-нибудь вашей работы – картину или статую, что хотите, только бы это носило печать руки Микеланджело». Последний обещал и написал в осажденной Флоренции «Леду». Когда посланный герцога явился во Флоренцию, Микеланджело показал ему картину. Но выбор герцога был неудачен. Слуга его был, может быть, хороший солдат, но плохой знаток и менее того дипломат. «Ужели только?» – спросил он, полагая, что из-за этого куска полотна не стоило много беспокоиться. «Чем вы занимаетесь?» – спросил его в свою очередь Микеланджело. Думая уколоть художника, посланный ответил иронически, что он купец, намекая на то, что во Флоренции это было самым почетным званием. «Вы торгуете невыгодно для вашего господина», – сказал ему Микеланджело. Картина стоила крупной суммы, но художник не отдал ее герцогу, а подарил одному из своих учеников, Антонио Мини, для приданого его сестры. Мини продал картину во Францию, и даже копии ее ценились очень высоко.
Она не менее интересна и рядом с картинами на тот же сюжет да Винчи и Рафаэля.
«Леда Леонардо стоит стыдливая, опустив глаза, – пишет Тэн, – и гибкие, змеиные линии ее тела извиваются с высоким утонченным изяществом; лебедь почти как человек охватывает ее крылом, а маленькие близнецы, вылупившиеся из яйца подле, даже и глядят-то по-птичьи, искоса; тайна первобытных времен, глубокое родство между человеком и животным, смутное философское представление о единой и всемирной жизни нигде не выразились с такою мастерскою изысканностью и не обнаружили столь явно вещей догадки проницательного и вдумчивого гения. Напротив, Леда Микеланджело – царица колоссальной и воинственной расы, сестра одной из тех чудных дев, которые отдыхают, усталые, в капелле Медичи или мучительно пробуждаются, чтобы возобновить жизненную битву; ее крупное удлиненное тело наделено такими же мышцами и таким же строением; щеки ее худы; в ней нет ни малейшего следа веселья, ни увлечения; даже и в подобный миг она серьезна, почти сурова. Трагическая душа Микеланджело движет эти мощные члены, подъемлет этот героический торс и дает твердость неуклонному взгляду под нахмуренными бровями».
Глава XI
Купол собора Св. Петра. – «Моисей»
Когда Микеланджело в первый раз взглянул на Рим с вершины Капитолия, он, конечно, не думал, что здесь, в этом Вечном городе, славном воспоминаниями, ему суждено оставить вечную память о себе, и не только в произведениях живописи и скульптуры, но и в архитектуре самого города.
Павел III, еще будучи кардиналом Фарнезе, начал строить дворец, который стал известен под именем «Паулина». Одно из прекраснейших сооружений Рима, построенное по плану Сангалло, оно было закончено Микеланджело.
Пережив Браманте, Рафаэля и Сангалло, Микеланджело был призван Павлом III руководить постройкой храма св. Петра. 1 января 1547 года папское бреве дало ему полномочия не только руководить, но и изменять в прежнем плане все, что найдет он нужным. Бреве делало его совершенно независимым от кардиналов, заведовавших фондами сооружения. Эта постройка до сих пор была источником бесчисленных доходов для всех прикосновенных к делу. Микеланджело скоро возбудил против себя неудовольствие многих своим бескорыстием и строгими требованиями в выборе материала. Несмотря на свои 70 лет, он не только энергично руководил работами лично и составлял планы, но вел суровую борьбу с интригами и корыстью. Он отверг весь план Сангалло и вернулся к первоначальному плану Браманте, которого открыто и в письмах признавал гениальным архитектором, хотя последний при жизни немало способствовал его унижению и невзгодам.
