А. Вязигин - Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность
Нельзя не согласиться, что громадное большинство обвинений, выставленных на вормском соборе против Григория, было вполне основательно и справедливо. С точки зрения императорской партии, их было больше чем достаточно для отказа в повиновении недостойному папе, от которого требовали добровольного сложения присвоенного сана. Но необходимо было подумать и о возможном противодействии со стороны Григория. Готфрид брал все на себя, обещая к Троице проводить в Рим назначенного Генрихом папу и возложить на главу короля венец императорский. Собор разошелся в самом радужном настроении, а королевские послы полетели в Италию объявить волю своего государя и соборный приговор. Едва достигли они благословенных равнин Ломбардии, как тамошние епископы, исконные и непримиримые враги Григория, поспешили засвидетельствовать свою полную готовность присоединиться к решению немецких собратьев: на соборе в Плаценции все они клятвой на Евангелии скрепили отказ повиноваться Григорию. Но и послы Генриха, и высшие сановники Ломбардии боялись ехать в Рим, чтобы возвестить папе его участь. Тогда клирик Роланд и один незначительный вассал приняли на себя исполнение столь опасного поручения и с большими деньгами направились в вечный город, куда тем временем собралось бесчисленное духовенство на обычный собор.
Как только смолкли звуки торжественного гимна, которым начинались соборные заседания, Роланд смело выступил на средину переполненной народом церкви и во всеуслышание обратился к Григорию: “Король и епископы приказали тебе оставить престол, которого ты не достоин”. Затем, пользуясь глубоким молчанием, смельчак обратился к собравшимся: “На Троицу король будет здесь, поэтому немедленно шлите к нему послов, чтоб получить из его рук нового папу, так как этот – не папа, а хищный волк”. Дерзкая, почти отчаянная смелость королевского посланца ошеломила сначала все собрание, никто не пытался даже остановить его; только при последних словах первым очнулся кардинал епископ Иоанн и задыхающимся от негодования голосом отдал приказание схватить наглого оскорбителя. Римский префект и толпа присутствовавших мирян с обнаженными мечами бросились на Роланда и его товарища и нанесли им тяжкие оскорбления. Только своевременное вмешательство папы спасло их от неминуемой смерти. Вырвав несчастных из рук разъяренных римлян, Григорий посадил их у своих ног и постарался успокоить взволнованное собрание. С трудом добившись молчания, папа просил всех не возмущаться, воодушевил глубоко прочувствованной речью на борьбу с “врагами Господа” и поспешил закрыть заседание. Тяжелые думы лежали камнем на его сердце, когда он кидал пытливый взор в непроглядную даль будущего. Однако на другой день тревожные мысли уступили место непоколебимой твердости: из Германии пришли письма от нескольких епископов, где они просили прощения за свою дерзость и обещали впредь повиноваться римскому первосвященнику. Это ясно показывало, что враги не единодушны. Папа, уверенный теперь в своем торжестве, с новым мужеством открыл соборные заседания в присутствии множества духовенства и мирян, среди которых была и мать Генриха. Прежде всего прочитали письма короля и епископов. Страшное негодование охватило всех; раздались громкие голоса, требовавшие, чтобы папа обнажил духовный меч и поразил дерзких противников. Дружные приветствия встретили решение Григория, по которому главные виновники вормских постановлений – епископы лишались санов и причастия; остальным давалась отсрочка для принесения покаяния до 1 августа 1076 года. Но необходимо было покарать и Генриха. Тут почти все хотели избежать крутых мер, но папа горел желанием дать миру небывалый пример и требовал самого строгого наказания. Делая столь необычный и неслыханный шаг, Григорий для успокоения недоумений прибегнул к необыкновенной форме, рассчитанной на религиозное настроение современников. Приговор над Генрихом был произнесен в виде молитвенного обращения к св. Петру: “Блаженный Петр, глава апостолов, преклони, молю, милосердое ухо твое к нам и услышь меня, раба твоего: я, ради чести и защиты твоей церкви, во имя всемогущего Бога и в силу твоей власти и полномочий, запрещаю королю Генриху управление всей Германией и Италией, так как он с неслыханной гордостью восстал против твоей церкви, и освобождаю всех христиан от уз клятвы, которую они дали или дадут ему, и запрещаю всем без исключения повиноваться ему как королю; справедливость требует, чтобы всякий стремящийся уменьшить честь твоей церкви утратил свою собственную. Сверх того, так как король пренебрег моими увещаниями и дерзнул произвести раскол в церкви, то я от твоего имени связываю его узами анафемы: да знают все народы и исповедают, что ты – Петр, и на этом камне Сын Бога живого построил церковь свою и врата ада не одолеют ее”.
Этот приговор был разослан по всем уголкам католического Запада вместе с окружным посланием, в котором Григорий призывал всех верных, во имя загробного блаженства, “доказать свою преданность святой церкви и апостолу Петру, обладающему ключами царства небесного”. Папа был уверен в правоте и торжестве своего дела, а потому, “полагаясь на божественную помощь”, обещал, в письменных и устных заявлениях, что “прежде чем пройдет праздник св. Петра, для всех станет яснее солнца, что Генрих отлучен самым справедливым образом”. Подобным же ободряющим обещанием Григорий закрыл римский собор. Но, не ограничиваясь словесными громами, папа прилагал все усилия для обеспечения за собой вооруженного содействия своих сторонников. Прежде всего он позаботился отрезать непостоянным римлянам все пути сближения с королем: в угоду диким страстям грубой толпы Григорий отдал в ее власть смелых послов Генриха, брошенных в тюрьму. Здесь их терзали голодом, холодом, жаждой, осыпали ударами, наконец предоставили на посмеяние черни.
Суровые нравы времени сказались с полной силой в тех насмешках и муках, какие выпали на долю послов, раздетых догола и водимых по улицам Рима... По замечанию просвещенной современницы, “подробный рассказ об этом бесчеловечном деле марает и перо, и бумагу”.
Такой угодливостью Григорий закрепил за собой расположение римлян. Но его было мало для предстоящей борьбы. Правда, Матильда решительно объявила, что, несмотря на огорчение, причиненное ей строгой карой Генриха, она всеми силами будет поддерживать наместника апостолов. Григорий не удовольствовался этим, начал заискивать перед норманнами, пробуждать угасшие силы патаров, требуя в то же время от епископов мелких итальянских народов вооруженной помощи. Таким образом, Григорий готов был вступить в бой с Генрихом во главе своих союзников. Но на этот раз кровавое столкновение было отсрочено оборотом германских событий.
