Николай Бирюков - Трудная наука побеждать
В конце января на нашем фронте назревали большие события. Это, в частности, чувствовалось и в том, что прибыло наконец пополнение — свыше 300 офицеров, 360 сержантов, около 6 тысяч солдат. Кроме того, из госпиталей и медсанбатов возвратились в свои дивизии 640 ветеранов.
— Покрывает ли пополнение наши потребности? — спросил я начальника отдела кадров майора А. П. Георгиевского.
— Только на две трети.
— А какой выход?
— Выход есть. Создадим комиссию, призовем несколько возрастов из недавно освобожденных районов. Резерв там есть — я узнавал.
Сделать это без разрешения свыше мы не могли, конечно, поэтому решили послать соответствующий запрос.
Корсунь
После перегруппировки мы стояли в обороне на новом рубеже и накапливали силы для следующего рывка вперед. А в том, что он последует и, возможно, на нашем участке, подсказывала сама стратегическая карта. 1-й Украинский фронт, освободив Киев, продвинулся далеко на запад. Наш, 2-й Украинский фронт тоже оставил Днепр в своем глубоком тылу. Но между этими фронтами противник все еще держался на днепровских берегах. Образовался клин, острие которого упиралось в город Канев. Здесь оборонялась вражеская группировка в составе десяти дивизий и одной бригады.
Сохраняя этот плацдарм на Днепре, враг рассчитывал при случае ударить на Киев. Наше же командование намеревалось использовать выгодно сложившуюся конфигурацию фронта, подрубить клин у основания и уничтожить находившиеся в нем войска.
Погода не благоприятствовала наступательным операциям. Зима выдалась гнилая, с частыми оттепелями и метелями. Грунтовые дороги развезло. Сильно пересеченная местность — гряды высот, овраги, крутые берега рек — также давала обороняющимся значительное преимущество.
Исходя из всего этого, противник чувствовал себя довольно уверенно.
Впервые за пять месяцев участия корпуса в боевых действиях подготовка наступления была проведена очень тщательно. Она охватила буквально все звенья, начиная с фронтового командования и кончая каждым красноармейцем.
В Томашевку (недалеко от Каменки, известного села, в котором собирались декабристы), на командный пункт корпуса, приехал генерал армии И. С. Конев. В помещении местной школы, куда все собрались, он выслушал наши доклады, затем подробно рассказал, кому, что и как нужно сделать. При этом заметил:
— Прошу учесть и не повторять ошибок, подобных той, что совершил командующий артиллерией 4-й гвардейской армии генерал Глебов.
Суть дела заключалась в том, что накануне наступления в районе Ставидло генерал-майор Д. Е. Глебов прислал нам разработанный его штабом график артподготовки, сославшись на то, что фронтовой график не подоспел ко времени.
Мы же, естественно, что нам прислали, тем и руководствовались. Конечно, если бы наступление корпуса было успешным, никто и не стал бы допытываться, чей график лучше — фронтовой или армейский. Но успех-то был весьма незначительный.
Вот после этого-то и приехали к нам разбираться командующий фронтом генерал армии И. С. Конев и его начальник штаба генерал-полковник М. В. Захаров. Досталось тогда и мне.
Сейчас в готовившейся операции корпусу предстояло действовать в составе главной группировки 4-й гвардейской армии. После отъезда Конева наш штаб провел большую работу на местах по подготовке предстоящего наступления. В ней участвовали командиры дивизий, артиллерийские начальники и начальники инженерной службы, а также командиры полков и батальонов, предназначенных действовать как передовые.
Проверка, проведенная несколько позже, удовлетворила бы самого взыскательного человека. Даже минные поля сняли так тихо и незаметно, проходы в проволочных заграждениях проделали и замаскировали так искусно, что противник и не шелохнулся.
В ночь на 24 января, еще до артиллерийской подготовки, двинулись вперед передовые батальоны. Они должны были установить, на месте ли противник. На этот счет нас предупредил еще командующий фронтом: «Следите внимательно за пехотой врага: если отойдет она вовремя в глубь своей оборонительной полосы, огневой удар артиллерии придется по пустому месту».
Ночная атака дала блестящий результат. Противник не ожидал удара и в панике бежал.
— Третий батальон 16-го полка ворвался в оборону противника, — доложил полковник Афонин. — Преодолел первую траншею. Командир полка вводит в дело первый батальон, развивает успех в направлении Телепино…
В артиллерийской подготовке уже не было нужды. Подавляя сопротивление гитлеровцев отдельными огневыми налетами, не давая им опомниться, Афонин бросил в бой весь свой первый эшелон — два полка.
И побежали по проводам, по радио сообщения — одно приятнее другого. Вскоре все дивизии вышли на рубеж Телепино. Так же стремительно шли вперед и наши соседи — справа 78-й корпус и слева 21-й.
Уже в конце дня, переезжая из Томашевки в Телепино, на новый командный пункт, мы задержались перед речкой Сухой Ташлык. Мост через нее был взорван.
Говорю водителю:
— Давай-ка, Саша, двинем влево, вдоль берега. Может, найдем переезд.
Поехали. Вдруг под машиной — несильный взрыв, потом еще. А в вечерних сумерках, вдали, вспышки выстрелов. Значит, думаю, пушчонка недобитая. Увидели там свет наших фар, пальнули.
Плетнев нажал на тормоза. Встали. Вспышки продолжаются, а разрывов больше нет.
Ладно, думаю, теперь посмотрим, на чем мы стоим. Посветили фонариком на землю вправо, влево, вперед, назад. Легкая оторопь взяла — кругом торчали «трехрожки». Мы в темноте вкатились прямо на минное поле — благо мины осколочные, против пехоты.
Еще когда мы были у моста, туда подходил взвод саперов. Уйти далеко они не успели и, заметив сигналы карманного фонарика, подошли к машине.
— Посветите! — попросил один из них.
Дружно пошла работа. Умелые руки ловко отвинчивали рожки противопехотных мин. Саперы обнаружили также и противотанковые мины, расставленные в шахматном порядке.
— Повезло вам, товарищ комкор…
Осколки пробили покрышки и камеры передних колес, днище и верх «оппель-адмирала». И верно, повезло.
В первые дни Корсунь-Шевченковской операции наш корпус «разбогател» включили в него четвертую по счету дивизию — 31-ю стрелковую. Знакомство с ее командиром П. К. Богдановичем было малоприятным.
Вошел полковник Забелин, сказал, что провод Богдановичу подан. Соединившись с ним, я в первую очередь поинтересовался обстановкой на фронте дивизии. Ответ был невразумительным. Богданович, что называется, лыка не вязал.
Говорю заместителю по политчасти Смирнову:
