Владимир Рецептер - Ностальгия по Японии
И все засмеялись...
Занятый в "Розе и Кресте" Женя Соляков как член профкома пообещал разбиться в лепешку, но обеспечить участие в "складчине" профсоюзных средств из графы "на культуру".
- Деньги "на культуру" пустим "на халтуру" и оформим "Розу и Креста". Да, да! - спел он Розенцвейгу на какой-то одесский мотив.
Однако, узнав об этих планах, Суханов заявил Гоге, что не может допустить, чтобы творческие люди во вверенном его руководству БДТ "скидывались" на левую работу. Поэтому он предлагает нанять и оформить на пару сотен рублей какого-нибудь человека со стороны, который передаст деньги тем рабочим из наших мастерских, которые будут делать мебель по чертежам Эдика. Таким образом, Геннадий Иванович рисковал и даже шел на должностное преступление, чтобы сделать благородный вклад в юбилейный блоковский спектакль.
Оставалось решить вопрос о материалах, но далеко не все рифы были уже преодолены.
Однажды, выходя от Гоги, я столкнулся с директором и завпостом Кувариным. У них были решительные лица, и завпост, не успев плотно закрыть за собой дверь, тут же выглянул из кабинета и позвал меня за собой. Его тон мне не понравился.
- Садитесь, Володя, - строго сказал Гога и, повернувшись к Куварину, добавил: - Я слушаю.
- Георгий Александрович, - сказал Куварин официальным тоном, - я поговорил с Кочергиным. Оказывается, у него по "Розе и Кресту" десять позиций. Он хочет строить новые станки, покрывать сцену линолеумом, красить все в черный цвет, чертить и заказывать мебель и так далее... Мы тут подсчитали с Геннадием Ивановичем, во что это обойдется, - Володя повернулся к директору, и тот, поджав губы, кивнул, - получается три тысячи рублей...
Очевидно, цифра представлялась убийственной, взрывная реакция Товстоногова - неизбежной.
Я понял, что атака была подготовлена: по плану ни я, ни Кочергин не должны были участвовать в сцене. Подтекстом наступающей стороны было глубокое возмущение несоблюдением предварительной договоренности обнаглевшим Рецептером. Ему, мол, была разрешена постановка безо всяких затрат, а он, стакнувшись с Кочергиным, хочет запустить руку в театральный карман на целых три тысячи!.. Хорошо, что в театре есть люди, которые стоят на страже государственных интересов и не допустят беспочвенных посягательств...
Вообще-то говоря, Володя Куварин, в прошлом фронтовик, потом отличный макетчик, был человек мастеровой и дельный и неслучайно вырос при Гоге до положения заведующего постановочной частью. Просто он хорошо усвоил негласное правило: то, что ставит в театре Товстоногов, достойно материальных и трудовых затрат, все же остальное - никак нет. Особенно - малая сцена и всякие там сомнительные эксперименты!..
К тому же Эдик Кочергин, сценограф блистательный и бескомпромиссный, а человек нервный и фанатический, придя в БДТ главным, стал предъявлять Куварину повышенные требования и, при поддержке Товстоногова, добивался своего.
В случае с "Розой и Крестом" появлялся хороший повод взять у Кочергина реванш: их то скрытая, то явная конфронтация с Кувариным длится, по-моему, по сей день и не имеет шансов окончиться при жизни.
Но главной причиной атаки на "Розу и Крест", на тот момент частично поддержанной директором, было, мне кажется, исторически сложившееся, корневое и в общем совершенно естественное нежелание русского мастерового делать лишнюю работу.
- Вы же договаривались, что спектакль ничего не будет стоить, - сказал Куварин, не глядя на меня.
И тут произошло чудо. Вопреки ожиданиям атакующих, Гога развернулся на сто восемьдесят градусов и принял нашу сторону.
- То есть как это спектакль ничего не будет стоить? - грозно переспросил он, глядя поочередно то на директора, то на завпоста. - Кто это вам сказал?..
В некотором замешательстве, однако и не без твердости в теноре, Суханов ответил:
- Это мне сказали вы, Георгий Александрович.
Куварин подтвердил:
- и мне...
Но Товстоногов не дал им опомниться.
- Да, - страстно сказал он, - мы договорились, что не покупаем ничего нового!.. Но это вовсе не значит, что ничего не будет сделано!.. Разве вы не понимаете, что придет зритель, и нужно ему показать СПЭК-ТАК-ЛЬ, а не халтуру!.. Если у Кочергина есть десять позиций, это значит, что он отнесся к делу всерьез!.. А если он отнесся всерьез, значит, и мы должны подойти серьезно и эти десять позиций ему дать!..
Гога молотил их железной логикой, и ему не потребовалось дополнительных аргументов. На моих глазах с Кувариным и Сухановым происходило чудо преображения, и, начиная со второй фразы монолога, они принялись согласно и дружно кивать ему в такт.
- Ну, да, - сказал Куварин,- конечно, работа будет сделана. - И предположил: - Ведь она будет засчитана на спектакль?..
- Разумеется, - удовлетворенно подтвердил Товстоногов и добавил: - Ведь если бы цеха не делали этого, они должны были бы делать что-то другое!..
- Конечно! - сказал Суханов.
- Вот видите, - сказал Гога, и, действительно, все увидели все гораздо яснее и как бы заново...
Оказалось, что у Володи даже есть наготове отличный план.
- Я думаю так, - сказал он, - 25 октября на Малой сцене пройдет последний спектакль, после чего мы разбираем старый станок и делаем новый, для "Розы и Креста". А когда театр вернется из Венгрии, можно будет уже до самого выпуска репетировать на новом станке.
Видя, что сопротивление полностью подавлено, Гога сменил тон и доверительно сказал директору:
- В министерстве как раз хвалят нас за то, что к блоковскому юбилею у театра будет свой спектакль.
- С кем вы говорили? - заинтересованно спросил Суханов.
- Только вот стол, - озабоченно сказал Куварин.
- Ну, что же? - живо переспросил его товстоногов.
- Свободен стол только из "Цены", - задумчиво продолжал Володя. - Но на нем же нужно лежать, - и впервые за всю сцену посмотрел на меня.
Тут, наконец, и я подал голос:
- Меня устроит тот стол, который устроит Кочергина. - Моя скромность просто не имела границ. - Кажется, стол из "Генриха" подошел бы. Его можно покрыть скатертью, а если будет длинен...
- Можно укоротить, - с готовностью подхватил Куварин. "Генрих" у нас уже не шел.
- Да, - развивал мозговую атаку Товстоногов, - сначала стол покрыт скатертью, во время читки по ролям, а потом скатерть снимается, и на сцене средневековый стол!..
- Это очень хорошо, - сказал Суханов, добавляя масла в костер занимающегося творчества.
- Ты скажи об этом Кочергину, - снова обратился ко мне Куварин, увлеченный художественной идеей.
Теперь мы все были единомышленниками и дружно махали крыльями вслед за Вожаком. Теперь-то было ясно, что все мы - одна стая.
