С. Кошечкин - Весенней гулкой ранью...
мести Екатерине и ее дворянам.
Уже в первом эпизоде трагедии заложена мысль о том, что восстание
созрело, что лишь "нужен тот, кто б первый бросил камень". Сама жизнь, общее
негодование крестьян и подняли на гребень мятежной волны Емельяна.
Дух возмездия, яростный порыв сбросить с плеч ярмо рабства оживают в
монологах Пугачева и его сподвижников. Великая сила народная выплескивается
в ликующие слова:
Треть страны уже в наших руках,
Треть страны мы как войско выставили.
Живое и грозное дыхание народной войны - оно веет со страниц трагедии.
Нет, не зря поэт копался в книгах, искал нужные материалы...
Нет, не зря побывал он в местах, где шумело пугачевское воинство, где
когда-то до неба подымались костры от горящих помещичьих усадеб...
И книги, и то, что открылось поэту на равнинной шири оренбургской
земли, - все стало благодатной почвой для его вдохновения, его поэтической
фантазии...
3
Первые строки трагедии... Уйдя от вражеской погони, Пугачев появляется
в Яицком городке...
Ох, как устал и как болит нога!..
Ржет дорога в жуткое пространство.
К месту здесь вспомнить: "Кони ржут за Сулою..." Как к верному другу, попавшему в беду, обращается Емельян к реке:
Яик, Яик, ты меня звал
Стоном придавленной черни!
И где-то в отдаленье слышится тебе голос великого Святослава, что
"изронил золотое слово, со слезами смешанное": "Дон тебя, князь, кличет и
зовет князей на победу".
И ранний плач Ярославны на забрале в Путивле городе: "О Днепр
Славутич!.."
И достойная речь Игоря Святославича: "О Донец! Немало тебе величия..."
"Слово о полку Игореве"...
Пожалуй, ни одну книгу Есенин так не любил, как это изначальное
творение русского поэтического гения, жемчужное слово нашей древней
литературы.
- Знаете, какое произведение произвело на меня необычайное впечатление?
- говорил он Ивану Розанову. - "Слово о полку Игореве". Я познакомился с ним
очень рано и был совершенно ошеломлен им, ходил как помешанный. Какая
образность!
Читая "Пугачева", все время чувствуешь его внутреннее родство со
"Словом...". Дело тут не в подражании Есенина безвестному певцу Древней
Руси. Родство это определено тем, что дух "Слова..." органично вошел в
поэтическое мироощущение, чувствование автора "Пугачева". Есенину (об этом, на мой взгляд, очень точно пишет Б. Двинянинов в статье, опубликованной в
сборнике "Сергей Есенин", М., "Просвещение", 1967) оказались близкими не
внешние приемы, а диалектика внутреннего видения, художественный метод,
принципы лиро-эпического воплощения замысла.
Внимательный читатель не может не заметить: природа в обоих
произведениях играет активную роль, создает ощущение неохватного простора
русской земли.
Мчатся по небу грозовые тучи, пыль поля покрывает, текут реки мутные...
Предупреждая князя об опасности, "солнце мраком путь ему загородило"...
Донец сторожит гоголями и утками бегущего из плена Игоря... Звери и птицы
волнуются, разговаривают с людьми... Оживлены даже неодушевленные предметы:
"кричат телеги", "поют копья"... Все - в непрестанном движении, все
участвует в событиях - радостных и печальных...
Природа включена в непосредственное действие и у Есенина.
"Оренбургская заря красношерстной верблюдицей рассветное роняла мне в
рот молоко", - романтически-приподнято повествует каторжник Хлопуша о
пережитом в пути к пугачевскому стану. В монологе Зарубина: "Месяц, желтыми
крыльями хлопая, раздирает, как ястреб, кусты" - образ, за которым встает
беспощадная мощь, неудержимая дерзость восставших. После поражения
мятежников "сумрак голодной волчицей выбежал кровь зари лакать...".
Начиная "Пугачева", Есенин говорил Розанову, что в трагедии никто, кроме Емельяна, не будет повторяться: в каждой сцене - новые лица.
В процессе работы поэт несколько отступил от этого замысла. Так
Творогов и Караваев участвуют в двух сценах, а Зарубин даже в трех из
восьми. И наоборот, Пугачев как непосредственно действующее лицо в трех
эпизодах не присутствует.
Но есть один участник, который проходит через всю трагедию. Это -
природа.
Внутреннюю связь изображения природы в "Пугачеве" и в "Слове..."
отмечал и сам Есенин.
- Говорят, лирика, нет действия, одни описания, - обрушивался он на
незадачливых критиков трагедии, - что я им, театральный писатель, что ли? Да
знают ли они, дурачье, что "Слово о полку Игореве" - все в природе!
В есенинском "Пугачеве" тоже "все в природе". И так же, как в
"Слове...", она выступает в разном обличье.
На одном из них надо остановиться особо.
Как известно, крестьянская война под руководством Пугачева развернулась
с сентября 1773 года.
"Осенней ночью" - так Есенин назвал третий эпизод, с которого, собственно, и начинаются основные события трагедии.
Сюжетно к третьему примыкает четвертый эпизод - "Происшествие на
Таловом умете"; время действия - та же "осенняя ночь".
Сцена: кромешная тьма, промозглая непогодь, льет холодный дождь.
Караваев - в дозоре, сторожит, чтоб в мятежный хутор "не пробрался вражеский
лазутчик". В монологе Караваева впервые и появляется интересующий нас образ:
"О осень, осень! Голые кусты, как оборванцы, мокнут у дорог". И в этой
напряженной обстановке рождается тревожное предчувствие: "Проклятый дождь!
Расправу за мятеж напоминают мне рыгающие тучи".
В следующей сцене об осени уже говорит сам Пугачев:
Это осень, как старый оборванный монах,
Пророчит кому-то о погибели веще.
"Кому-то"... Но не нам, повстанцам, задумавшим правое дело...
Затем образ осени возникает в двух заключительных эпизодах, связанных с
заговором изменников и пленением Емельяна. По данным историков, измена
группы казаков и выдача ими Пугачева правительству произошли в сентябре 1774
года.
...Емельян окружен заговорщиками, - вот-вот его свяжут...
Что случилось? Что случилось? Что случилось?..
Кто хихикает там исподтишка,
Злобно отплевываясь от солнца?
. . . . . . . . . . . . . . . .
...Ах, это осень!
Это осень вытряхивает из мешка
Чеканенные сентябрем червонцы.
