Виталий Козловский - Телевидение. Взгляд изнутри. 1957–1996 годы
Из писателей были встречи с Константином Симоновым, Алексеем Сурковым, Ираклием Андрониковым, Виктором Астафьевым, Сергеем Залыгиным, Чингизом Айтматовым, Расулом Гамзатовым и другими.
Отдельно хочу сказать о работе с драматургом Михаилом Шатровым. Его фильмы и спектакли «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики» были тогда, как теперь говорят, «хитами» сезона. Он решил продолжить на телевидении ленинскую тему. Тем более, что приближалось 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. Он добился согласия руководства — председателя Гостелерадио СССР Николая Николаевича Месяцева и его заместителя по телевидению Георгия Александровича Иванова. С ними он тщательно обсуждал все сценарии (их было 4–6, одни полностью закончены, другие в работе). Однако вся практическая работа шла с нами, с литературно-драматической редакцией. Конечно, это были уже не телеспектакли, а телефильмы. От редакции с Шатровым работал режиссер Леонид Аристархович Пчелкин, а с ним и вся наша творческая группа.
Правда, позже вся работа перешла во вновь созданное творческое объединение «Экран», которое стало заниматься всеми съемками телефильмов.
Фильмы получились очень интересные, особенно мне запомнился «Воздух Совнаркома» и «6 июля» (на его основе был потом снят одноименный кинофильм). В них участвовали все тогдашние исторические лица, в том числе и оппозиционеры: Троцкий, Бухарин и другие. Шатров отошел от традиционного образа В.И. Ленина — этакого наивного добряка, каким он предстал еще в первых советских фильмах «Ленин в октябре» и «Ленин в 1918 г.».
У него Ленин был жесткий, прагматичный, властный политик. И тут как раз произошла смена власти на телевидении. Вместо Месяцева и Иванова пришли Лапин с Мамедовым. Все полетело в тартарары. Шатров пострадал и морально и материально: он не получил денег за последние сценарии, и от него стали требовать возвращения уже полученных гонораров. Но мы с ним договорились по — хорошему. Он не стал настаивать на оплате новых сценариев, а мы сняли требования о возврате денег. По закону он мог получить все и ничего не возвращать, то есть он поступил благородно.
Были и неприятные встречи с творческими людьми. Так, еще в мою бытность в «Московских новостях» редактор по культуре Алла Вороткова привела в студию известного художника Бориса Иогансона. Я было обрадовался, но она с известным чувством вины сказала, что он настаивает на 15-минутном выступлении. Как я мог с этим согласиться? Ведь весь первый выпуск был 15 минут. Художник был известный, можно сказать правительственный: президент Академии Художеств, Герой соцтруда, депутат и т. д. Но мы тогда были еще не битые, ничего ни с кем не согласовывали, и я сказал, что могу дать только 7–8 минут, да и то в порядке исключения.
Иогансон был очень недоволен, даже разгневан и, отказавшись от выступления, ушел. Тут же прибежал заместитель главного редактора Мушникова Иван Иванович Съедин и начал кричать в полный голос: «Что ты наделал? Это же Иогансон. Это же «Допрос коммуниста», «Выступление Ленина на 3-м съезде комсомола» (наиболее известные картины художника)! На мои слова, что я не мог пожертвовать всем выпуском, он ответил что-то типа «черт с ним, с вашим выпуском». Правда, никаких последствий больше не было.
Еще одна запомнившаяся неприятная встреча произошла с поэтом Евгением Евтушенко, когда я был в литературно-драматической редакции.
Евтушенко был тогда на гребне волны, все газеты писали о нем больше, чем о других поэтах и писателях. Он выступал тогда то за партию и правительство, то против и поэтому был скандально известен. Мы, конечно, тоже пригласили его для выступления. Вот ждем, ждем, а его все нет. Уже подходит время передачи, а ведь надо оговорить темы выступления и его форму (с вопросами диктора или нет).
Вдруг звонок снизу (от бюро пропусков). Разгневанный Евтушенко просто кричал, что его не пускают. (Что это за порядки, что за издевательство!!!) Потом спрашивает — с кем я говорю? Я отвечаю — с главным редактором главной редакции литературно-драматических программ. Ох, как пышно — иронично заявляет он — и требует немедленно его пропустить. Я, грешным делом, подумал, что или не заказали пропуск, или он затерялся в бюро пропусков и говорю — я сейчас к вам выйду. Быстро оформили новый пропуск, и я помчался вниз.
Там выяснилось, что не пускают его потому, что у него нет с собой паспорта. Нашу милицию ничем не возьмешь. Они даже бывают рады, когда могут придраться к известному лицу. На его крики, что на Западе достаточно водительских прав, они твердо отвечали, а у нас нет, не достаточно.
Выяснилось, что не только я для них не авторитет, но и даже такой «всемирно известный поэт» тоже — никто.
Евтушенко тут же повернулся и ушел, пригрозив, что не только мне, но и «вашему руководителю Мамедову» он устроит неприятности. Расстроенный, я тут же пошел к Мамедову и покаялся: вас ждут неприятности. Он в ответ: это тебя ждут неприятности. И все. Больше ничего не было, но, как говорится — «осадок остался».
Из работников телевидения часто приходилось встречаться с дикторами, известными тогда всей стране: Игорем Кирилловым, Валентиной Леонтьевой, Владимиром Ухиным, Виктором Балашовым, Анной Шатиловой, Люсей Соколовой, Анной Шиловой, Нонной Бодровой и другими. Сейчас уже никто не помнит ведущих тех лет, а тогда гремели имена Валентина Зорина, Юрия Фокина, Александра Каверзнева и других.
Приходилось встречаться и с политическими деятелями, но всегда оставалось на душе неприятное чувство, что они тебя за человека не считают. Правда, были и исключения.
Очень тепло прошла встреча с секретарем ЦК КПСС Михаилом Васильевичем Зимяниным. Мы, группа работников телевидения, закончили Высшую партийную школу, и он нас принял. Как-то хорошо и душевно повел разговор. И тут один из нас (не подписавшись) передал ему записку, в которой упрекнул его в некоторых неправильных ударениях. Мы все возмутились, но Зимянин извинился и сказал, что он по национальности белорус и поэтому некоторые слова говорит неправильно. Это еще больше нас к нему расположило.
И все же больше всех мне понравился будущий член Политбюро Александр Николаевич Яковлев. О том, как мы с ним разговаривали, я уже писал. Что мне больше всего поразило? Он разговаривал со мной на равных. Рассказал о себе, как читал лекции на английском языке, как встречался с работниками телевидения, какие у него планы на перестройку всей системы радио и телевидения. Жаль, что впоследствии у него не получилось так, как он задумывал!
Резким контрастом была встреча с Петром Ниловичем Демичевым. Будущий кандидат в члены Политбюро был тогда первым секретарем Московского горкома партии и вызвал Мушникова (главного редактора Московской редакции) и меня (зав. отделом «Московских новостей») для постановки задач перед редакцией.
