Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной
Однажды Цзы Гун спросил, существует ли одно слово, которого можно придерживаться в поведении всю жизнь. В ответ Конфуций предложил слово «взаимность», которое он определил так: «Не делать другим того, чего не хочешь, чтобы делали с тобой». Взаимность – это способность проецировать свои чувства на других и ставить себя на место других. Кроме того, другой ученик, Цзэн-цзы, сказал, что Путь Конфуция можно определить как «всего лишь верность и взаимность». То есть он считал, что сущность этого Пути проявляется в общих императивах верности и взаимности. Чжу Си, знаменитый сунский ученый, объяснял этот фрагмент так: «Исчерпание себя называется верностью, ставить себя на место других называется взаимностью». Под верностью Конфуций подразумевал преданность себе, полное отсутствие самообмана и реализацию собственной личности. Говоря о взаимности, он имел в виду распространение этой верности на других и способность проецировать свои чувства на другого.
И «взаимность», предложенная Конфуцием Цзы Гуну как качество, способное управлять поведением человека на протяжении всей его жизни, и данное Цзэн-цзы определение Пути Конфуция через верность и взаимность фактически являются средствами постижения того, что понимал под словом «человечность» Конфуций. Человечность, синонимичная взаимности, распознает других как людей, схожих с тобой самим, и приводит к общению с остальными и с самим собой именно как с людьми. «Человечность» есть человеческая самореализация, или верность. Однако в то же самое время в человечности самого себя распознают не как изолированного индивида, но в существовании в обществе вместе с другими людьми. Эта верность должна быть преобразована в намного более широкую и полную взаимность: это самореализация именно не изолированного человека, а человека как члена общества. Термин «человечность» указывает на самореализацию человека или, в самом высоком его смысле, самореализацию человека в обществе. Достижение «человечности» было для Конфуция миссией благородного мужа: в его этической теории человечность рассматривалась в качестве основы остальных добродетелей, и эти остальные добродетели выводились из человечности – высшего первого принципа.
Однако следует обратить внимание на то, что, хотя Конфуций до определенной степени сознательно рассматривал человечность как самореализацию человека в обществе, он не мог считать ее всего лишь качеством, состоящим из двух простых элементов – верности и взаимности. Был случай, когда Цзы Гун сказал: «То, чего мы не хотим, чтобы делали с нами, мы не должны хотеть делать с другими». Это утверждение во всем идентично определению взаимности, данному в ответе Конфуция на вопрос того же Цзы Гуна о том, какой добродетелью можно руководствоваться всю свою жизнь. Тем не менее, несмотря на это, когда он услышал означающие то же, что и его определение взаимности, слова от Цзы Гуна, Конфуций с упреком сказал: «Цы (так звали Цзы Гуна), не тебе этого достичь». Так, сентенция о взаимности, которую произнес Конфуций, обращаясь к Цзы Гуну в одной из глав «Изречений», будучи повторена последним в другом контексте, отклоняется без обсуждения как слишком высокий для него идеал. Это один из ставящих читателя в тупик примеров непоследовательности в «Изречениях».
Дело в том, что двадцать глав «Изречений» не написаны Конфуцием. «Изречения» – книга, появившаяся в результате осуществленного учениками сведения воедино их разговоров с Конфуцием. И в подавляющем большинстве случаев для этой цели составителям приходилось обращаться к своей памяти. Объединение записей проводилось неоднократно и при жизни непосредственных учеников Конфуция, и при жизни их собственных учеников, и даже позже. Современный текст «Изречений» состоит из текстов нескольких слоев, составленных в разные периоды представителями разных школ. Первые десять глав (носящие название «Ранние изречения») считаются сравнительно ранними, а последние десять рассматривают как сравнительно позднюю компиляцию. По мнению доктора Такеудзи,[2] осуществившего детальное текстологическое исследование «Изречений», все главы «Ранних изречений», кроме первой, девятой и десятой, содержат старейший материал. Глава шестая (в которой Конфуций отвергает данное Цзы Гуном определение взаимности) – часть материала, который считают старейшим, а глава пятнадцатая (где Конфуций дает определение взаимности и предлагает ее в качества жизненного правила), представляющая собой часть «Поздних изречений», принадлежит к слою, составленному намного поздней. Если мы учтем открытия, сделанные в ходе текстологического анализа, упрек Конфуция в шестой главе – намного более достоверное отражение его взглядов, чем определение взаимности и ее функции, предложенное им в пятнадцатой главе. Следовательно, Конфуций считал, что взаимность и способность проецировать свое сознание на сознание других людей реализовать не так-то легко. Упрек, обращенный к Цзы Гуну, действительно должен быть ближе мнению Конфуция на этот счет. Обращенное Конфуцием к Цзы Гуну определение взаимности в качестве правила поведения вполне можно считать вариантом более раннего разговора (в котором Конфуций упрекал Цзы Гуна), сложившимся во время его передачи от Цзы Гуна к его ученикам. Таким образом, эта запись могла быть сделана через два поколения после Конфуция. Этот вариант продолжал существовать и развиваться, пока в конце концов диалог не истолковали ошибочно как предложение Конфуция Цзы Гуну осуществлять добродетель взаимности – на самом деле это было прямой противоположностью действительному его содержанию.
Сам Конфуций не считал взаимность легкодостижимой. Таким образом, традицию пятнадцатой главы «Изречений», в которой сам Конфуций разъясняет сущность взаимности Цзы Гуну, следует считать добавлением того периода, когда стала популярной интерпретация человечности в терминах верности и взаимности (ее придерживались, например, Цзы Гун и Цзэн-цзы). Определение человечности как верности и взаимности не могло быть в отчетливом или определенном виде выведено из слов самого Конфуция: поэтому мы предполагаем, что оно идет от учеников, например от Цзы Гуна.
Конфуций считал, что благородный муж, чье сознание направлено на достижение человечности, должен освободиться от узкой и давящей среды местного деревенского сообщества и получить возможность независимо идти к ее реализации. Он говорил о практике человечности: «Находясь дома, быть осмотрительным, занимаясь делами – почтительным, общаясь с людьми – верным; даже прибыв к варварам, нельзя отказываться от этого». Следовательно, практика человечности не должна рассматриваться как что-то далекое, необходимое для абстрактного человечества; она должна проистекать из благоразумия и осмотрительности в словах и поступках, в отношениях с семьей, родственниками и друзьями по деревне – то есть с людьми, с которыми ты ежедневно контактируешь.
