Илья Константиновский - Караджале
«Пристанда (почтительно). Пожалуйте, господин Кацавенку, пожалуйте… (Смиренно.) Уж простите, стало быть, принимая во внимание мою службу — я должен быть (серьезно) точным при исполнении служебных обязанностей… Вы лучше меня знаете… Такова уж служба полицмейстера: хоть отец родной, а приказано посадить — посадишь! Ничего не поделаешь: такова служба.
Кацавенку. Мне жаль, Гица, что ты все еще оправдываешься… Как будто мы не знаем полицейских обязанностей! (Наставительно.) В конституционном государстве полицмейстер не более не менее как орудие!
Пристанда. Аккурат орудие!
Кацавенку. Виновата не рука, которая поражает, а воля, которая приказывает… Я даже написал статью на эту тему. Не знаю, читал ли ты ее.
Пристанда. Уж наверное, читал, господин Кацавенку: я-то вашу газету завсегда читаю, как евангелие. Вы уж не смотрите, что я так… для службы стараюсь… (Таинственно.) Другое у меня на душе, хе-хе! Но что поделаешь: семейство большое, жалованье по штату маленькое…»
Зоя Траханаке — образ, заключающий в себе больше сарказма, чем даже такие фигуры, как Пристанда и Кацавенку. Зоя красива и как будто даже благородна и добра. «Добрая дама» называет ее Пристанда. Но как раз ее доброта и щедрость доказывают всю чудовищность ее моральных принципов. Доброта отнюдь не мешает ей считать, что она вправе распоряжаться всей уездной администрацией и полицией и что ради ее личного спокойствия следует избрать депутатом шантажиста Кацавенку. Зою как будто не интересуют политические дрязги мужчин — ей все равно, кто будет депутатом. Но фактически она входит в консервативную клику, управляющую уездом; Пристанда считает ее главным хозяином, а у полицмейстера хороший нюх на такие вещи. В последней сцене комедии Зоя намекает Кацавенку, что при ее помощи он будет избран в следующий раз: «Будьте исполнительны! Это ведь не последние выборы». Кацавенку был плох, когда он шантажировал ее, Зою. Но поскольку шантаж не удался, Кацавенку может пригодиться; его подлость сама по себе Зою не возмущает, она даже придает ему большую ценность для «политики». Итак, доброта, терпимость и щедрость Зои тоже аморальны. Она, может быть, еще хуже, чем остальные персонажи комедии.
Адвокат Нае Кацавенку — редактор-издатель газеты «Карпатский вопль», президент — основатель кооперативно-энциклопедического общества «Румынская экономическая заря», который противостоит правительственной партии Траханаке — Типатеску, отличается от своих конкурентов прежде всего алчностью человека, еще не допущенного к общественному «пирогу». Кацавенку достоин у того, чтобы стать в один ряд со знаменитыми образами, созданными великими сатириками мировой литературы. Ловкий и беспринципный демагог — это и живой человек и вместе с тем символический представитель весьма многих категорий политиканов, продолжающих существовать и поныне в самых разных странах. Вот как изображает Караджале своего героя на трибуне, его манеру держаться, его ораторский стиль:
«Кацавенку становится в позу, потом важно проходит через толпу, поднимается на трибуну; кладет шляпу, пьет воду из стакана, вынимает кипу газет и бумаг и раскладывает их перед собой; потом жестом заправского адвоката вытирает платком лоб. Он делает вид, что волнуется. Полная тишина. Он начинает дрожащим голосом:
— Господа!.. Уважаемые сограждане… Братья! (Его душат рыдания.) Простите меня, братья, я так потрясен, меня охватывает такое волнение… Поднимаясь на эту трибуну… чтобы сказать вам… (задыхаясь от рыданий), как всякий политик, как всякий сын своего отечества… в эти торжественные минуты (еле сдерживается) я думаю… о моей стране… о Румынии… (рыдает), о ее счастье… ее прогрессе… ее будущем!.. (Рыдает навзрыд. Бурные аплодисменты. Кацавенку быстро вытирает глава и, сразу преображаясъ, неожиданно бойким и лающим голосом.) Братья, мне бросили здесь упрек, и я этим горжусь! Я его принимаю. Честь имею сказать, что я его заслужил! (Скороговоркой.) Меня упрекнули в том, что я очень, что я слишком, что я ультрапрогрессивен, что хочу прогресса любой ценой. (Раздельно и рубя.) Да, да, да, трижды да! (Бурные аплодисменты.)».
Основной политический принцип «ультрапрогрессиста» Кацавенку весьма прост: «Я… мы… не признаем, не хотим признавать опеку Бухареста, бухарестских капиталистов над нами, потому что в нашем крае мы сами можем делать то, что они делают в своем…» В своем рвении ускорить «прогресс» Румынии Кацавенку договаривается до того, что сетует на отсутствие… румынских банкротов. «До каких же пор у нас не будет своих банкротов? Англия имеет своих банкротов, Франция имеет своих банкротов, Австрия имеет своих банкротов, любая нация, каждый народ, каждая страна имеет своих банкротов! Только у нас чтобы не было своих банкротов?»
Караджале видит своего героя насквозь. Он объясняет, какая именно страсть владеет Кацавенку, и раскрывает социальные пружины и механизм, при помощи которых он осуществит свои желания. Кацавенку весь в плену громких, уже ничего не значащих в его устах фраз. Он яркий представитель той тирании пустого слова, которая так возмущала Караджале. Делая очередной ход как шантажист, Кацавенку украшает его цитатами:
«Цель оправдывает средства, сказал бессмертный Гамбетта», или: «Политический деятель обязан, а тем более в таких обстоятельствах, как те, в которых находится наша страна, обстоятельствах, способных вызвать всеобщее движение, движение, которое, если мы примем во внимание прошлое конституционного государства, а тем более молодого государства, как наше…»
Сторонники Кацавенку — учителя, лавочники, мелкие служащие. Они напоминают бравого борца с реакцией — пенсионера Леониду. Сторонники Кацавенку, «бельферы» Ионеску и Попеску, произносят всего лишь несколько фраз. Но и в небольшой сцене Караджале сумел создать выпуклые, имеющие широкое обобщающее значение типы самоуверенных невежд, шовинистов, готовых опьяняться любым упоминанием о «национальной истории». Учителя Ионеску и Попеску — это целое политическое явление. Именно такие чиновники стали впоследствии основой румынского фашизма.
Другой многозначный, необычный и вместе с тем имеющий глубокое обобщающее значение образ «Потерянного письма» — это Подвыпивший гражданин. Хотя он не имеет имени, это монументальный сатирический образ, один из самых оригинальных героев всей румынской литературы. Он вызвал много споров в румынской критике и вошел в историю румынского театра и биографии многих выдающихся румынских актеров. В Московском театре сатиры роль Подвыпившего гражданина играл известный актер Вл. Хенкин.
