В Крылов - Александр Федорович Можайский
Если между парусом и воздушным змеем много общего, то многовековая практика кораблестроения поможет найти наилучшие формы змея. Не случайно старинные прямые паруса распространялись с северных русских морей по всему свету. Пожалуй, лучше всего - змей прямоугольных очертаний. В книге Константинова{25} "Воздухоплавание", вышедшей еще в 1856 году, которую знал Можайский, были подробно разобраны различные конструкции воздушных змеев. В этой старой книге говорилось:
"Изложенные начала конструкции воздушного змея осуществляются простейшим образом нашими уличными мальчишками. Для чего берется лист писчей бумаги, большею частью обыкновенных размеров, узкие стороны листа составляют верхнюю и нижнюю стороны змея. Плоскость его укрепляется двумя тонкими, деревянными планками, приклеиваемыми к бумаге. Концы этих планок скрепляются толстою ниткой, окаймляющей змей, причем нитки (идущие по диагонали змея) вверху и внизу змея натягиваются, чтобы придать змею несколько вогнутую поверхность".
У отличных парителей - орлов-сивучей очертания крыльев очень близки к прямоугольным - короткие и широкие.
Замечание Константинова насчет вогнутых поверхностей змея было очень важным. Можайский, задумав построить огромный змей, постарался придать ему такую же вогнутость плоскостей. Это улучшит устойчивость змея в поперечном направлении.
В те годы вышла из печати брошюра доктора Арендта из Симферополя. Этот врач так же, как и Александр Федорович, давно изучал полет птиц. Замораживал убитых птиц и, расправив им крылья, заставлял парить в воздухе на привязи при сильном ветре. Правда, выводы своих исследований Арендт хотел применить только для создания летательного аппарата с машущими крыльями.
Так русские исследователи Константинов, Арендт, Можайский сделали ряд важных открытий, намного опередив иностранцев. Но как это часто случалось в царской России, истинных авторов забывали, а их открытия приписывали иностранцам.
Константинов, например, первым указал, что вогнутая несущая поверхность создает большую подъемную силу. Арендт же высказал мысль, что ветер не мешает, а помогает полету. Но за границей это положение приписали Лилиенталю{26}, немецкому исследователю планеризма, который проводил свои опыты в девяностых годах. По этому поводу русский ученый Евгений Степанович Федоров{27} писал:
"На основании ряда опытов и измерений, Лилиенталь приходит к выводам, которые были угаданы Арендтом..."
В годы, когда Александр Федорович Можайский выступил как смелый новатор, собираясь совершить полет на буксируемом воздушном змее прототипе планера, среди иностранных ученых находилось не мало людей, которые утверждали, что полет на машинах тяжелее воздуха вообще неосуществим. Они приводили слова известного немецкого ученого Гельмгольца, который сказал:
"Надо прийти к заключению, что в образе большого коршуна природа поставила предел организму, который может подняться с помощью своих собственных мускулов, посредством своих крыльев держаться в течение продолжительного промежутка времени в воздухе.
На основании всего этого мало вероятно, чтобы человек когда-либо, хотя бы с помощью наиболее искусно приготовленных крыльев, мог свой собственный вес поднять на высоту и продержаться известное время в воздухе".
Таким образом сам Гельмгольц считал неосуществимым мускульный полет, но ничего не говорил о полете "с помощью двигателя". Однако враги авиации стремились использовать слова Гельмгольца как тормоз для ее развития.
Александра Федоровича в его решении совершить полет не могли сбить с пути никакие авторитеты. Он начал строить большой воздушный змей, добиваясь наименьшей нагрузки на единицу поверхности крыла, чтобы змей мог поднять человека. В записях Можайского о наблюдениях над птицами было сказано:
"Вес голубя равен 78 золотникам, а подъемная площадь его крыльев и хвоста равна 95 квадратным дюймам, т. е. на каждый золотник веса приходится подъемная площадь 1,218 кв. дюйма или 144 кв. дюйма или 1 кв. фут способны нести в воздухе 118 золотников или 1 1/4 фунта...
... Несомненно, что голубь имеет способность парить... Многие мои наблюдения показали, что другие птицы способны парить при незначительной быстроте, т. е. при 10-15 верстах в час..."
Теперь точно известно, что если уменьшать нагрузку на единицу поверхности у крыла или у воздушного змея, то для отрыва от земли, для взлета нужна меньшая скорость.
Для того, чтобы человек мог подняться в воздух при умеренной скорости ветра, нужно, чтобы у воздушного змея на площадь приходилась бы малая нагрузка.
Ждать ветра не приходилось, подъемную силу можно получить и в безветрие, если сообщить движение змею; это знал Можайский. Процесс создания подъемной силы обратим: он возникает в обоих случаях - и если ветер набегает на неподвижный змей, и если змей движется в неподвижном воздухе.
До нашего времени не дошел рисунок того змея, который построил Можайский. В статье морского инженера Богославского говорилось, что Можайский "дважды поднимался и летал с комфортом". Эти полеты произошли в 1873-1876 годах, когда Можайский проживал на юге России, в Каменец-Подольской губернии.
Тройка горячих коней мчит тележку по прямой проселочной дороге вниз по пологому склону. Можайский стоит на повозке, надежно привязанный веревками к большой, прямоугольной раме, крепко слаженной из деревянных брусков, обтянутой сверху материей. Словно огромный парус вздувается змей. Еще мгновение, и он поднимается в воздух. Ноги Можайского уже не касаются досок повозки, "Гони", - кричит он кучеру. И кони мчатся еще быстрее. Молодой крестьянский паренек, сидящий в телеге, крепко держит веревку, которая связывает змей и телегу.
Лошади бегут быстро; телега, подпрыгивая, катится вперед, паренек выпускает все больше и больше веревки. Расстояние между телегой и змеем растет. Змей набирает высоту. Можайский летит. Ветер растрепал прическу. Александр Федорович не замечает этого. Он летит. Он ощущает радость первого полета. Только ветер посвистывает в ушах. Где-то далеко внизу мелькнула дорога. Все правильно в расчетах, человек будет летать!
Лошади переходят на спокойную рысь, скорость уменьшается, змей снижается. Парень отпускает веревку, и вот уже снова твердая земля под ногами Можайского. Полет завершен - шаг огромной важности сделан.
Полет на змее убедил Можайского, что неподвижное крыло способно создать настолько большую подъемную силу, чтобы поднять человека. А если это так, то можно построить и воздухолетательный снаряд.
Никто не отважился повторить смелый опыт Можайского, никто не рискнул подняться на змее. Лет через десять француз Майо вместо себя поднял на змее мешок с песком, весом равный человеку.
