Василий Зайцев - За Волгой земли для нас не было
Слышим, за стеной веселятся фашисты. Празднуют успех: они снова заняли здесь один цех. Миша раскрыл рот, хотел что-то сказать, но командир роты цыкнул на нас, прижимая палец у губам. Мы припали, затаив дыхание. Потом Большешапов повернулся к нам и, цепко вглядываясь, говорит:
- Понятно?
- Понятно.
- Что вам понятно?
- Фашисты под боком.
- Правильно.
Командир улыбнулся. Настроение у него веселое. Этим он старался показать, что ничего опасного на нашем участке нет.
- Вот хорошо, ребятки, что вы зашли ко мне, постояли со мной у стены, послушали фашистов, - продолжает балагурить командир роты, - а теперь вам нужно тихое место и время, чтобы на свободе все вопросы продумать, взвесить, разобраться, что к чему...
Он посмотрел на нас с улыбкой, затем нахмурился и уже другим тоном объявил:
- Для этого самое подходящее место в секрете. Старшим в секрет назначаю главстаршину Зайцева.
Масаев опять открыл рот, но командир роты прервал его:
- Знаю, что вы третьи сутки без сна, но жизнь дороже. Маршрут прежний, пароль "Тула".
Ползком пробрались к месту засады, залегли среди запутанной проволоки, замаскировались.
Ночь была темная-темная. В воздухе то и дело вспыхивали ракеты. Из асфальтового завода гитлеровцы строчили разрывными пулями. Они били в стену котельной, где были установлены наши станковые пулеметы. Пули, ударяясь в стенку, рвались, эхо разносилось по всему цеху, создавалось впечатление полного окружения.
Наши пулеметы и автоматы молчали. Это молчание беспокоило фашистов. Они не могли определить, какой сюрприз готовят русские на утро. А в действительности наши матросы и солдаты в это время спали, как убитые. Хотелось спать и мне, и Мише Масаеву. Глаза закрывались сами. Мне кажется, что я сплю, и все то, что происходит на моих глазах, вижу реально. Стараюсь сам себе доказать, что это именно так. Задаю сам себе вопрос: почему звук от разрыва гранаты гораздо сильнее, чем слышу сейчас. Почему огонь разорвавшейся гранаты состоит из букета разноцветных пучков? Однако это можно видеть только во сне, а может быть, фашисты проползли мимо нас, может, они уже повырезали наших моряков. "Не оправдал доверие командира, не сохранил жизнь друзьям. С какими глазами вернусь к командиру роты?.."
Я закусил губу, придавил ее зубами так, что острая боль, словно холодная вода, освежила сознание. На языке почувствовал густую солоноватую жидкость. "Значит, идет кровь", - подумал я и плюнул в сторону. Масаев повернул голову в мою сторону, спрашивает:
- Главный, что ты, как верблюд, плюешься?
- Кусок рыбы съел, теперь вот кровь сплевываю.
Миша сознался:
- А я ножом свою руку колю.
- Ну как, помогает?
Масаев ответил:
- Немного освежает, финку свою неразлучную наточил как надо...
В эту ночь здорово досталось нашей медицине за то, что не создали таких таблеток - проглотил бы и спать не хотелось.
Я убедился на практике - самая тяжелая для человека пытка, если несколько суток подряд не спать.
На востоке взошла зарница, потом стала медленно белеть. Пробираемся обратно к пролому в стене инструментального цеха.
Из-под проволоки мы нырнули в глубокую воронку, прижались к земле и через пролом в стене смотрим в сторону противника. Сперва не было никого, мы хотели пробраться в цех на свою половину, но Масаев первым увидел ноги фашистского солдата, дернул меня за руку, и мы замерли на месте.
Слышим размеренный стук кованых сапог. Фашист ходил вдоль стены, как тигр в клетке. На каблуках его сапог блестели подковы. Вот он приблизился к пролому - мы хорошо видим толстые подошвы на ботинках большого размера.
Пока фашист разгуливал по цеху, мы продумали план, как его поймать. Решили взять на приманку, как пескаря.
У Масаева были большие золотые карманные часы (трофейные) цепочка на них массивная, длинная.
Когда фашист удалился, Масаев достал из кармана часы, положил между кирпичами, немного притрусил песком, прижался к стене.
Наблюдаем в образовавшуюся щель между кирпичами. Видим (по ботинкам) фашист приближается. Не доходя до пролома метра четыре, остановился.
Мы поняли, раз гитлеровец остановился возле пролома, значит, увидал часы и думает, как вытащить их.
Минуты три-четыре фашист стоял без движения. Потом пятки гитлеровца стали удаляться от пролома.
Миша шепчет мне:
- Фашист, наверное, пошел за помощью, давай убирать ноги под крышу токарного цеха, иначе можем попасть в чужие лапы. Уже совсем светло, командир роты волнуется...
- Обождем еще минут десять, фашист не захочет такую добычу делить на двоих, - ответил я. Помолчав, изложил свой план: - Если прибудут два, три фашиста - пару гранат швырнем, а сами убежим в свою сторону.
Слышим, стук кованых сапог приближается к пролому. Показался солдат. В его руках обыкновенная деревянная планка. На конце планки торчал гвоздь. Гитлеровец не плохо придумал.
Я смотрел на выражение лица своего друга. Выло заметно, что часы Мише жаль, но делать больше нечего, раз завели игру, нужно кончать.
На всякий случай Миша привязал к цепочке веревочку. Гитлеровец как ни старался, а гвоздь с цепочки срывался. Часы застряли между кирпичами, никуда не двигались.
Как заядлый картежник, пришел фашист в азарт. Планку с гвоздем отбросил в сторону, одним коленом встал на землю, затем просунул руку, нащупал скользкий корпус часов, но захватить не может: Масаев умело отодвигал часы за конец веревки.
Фашист снял автомат с шеи, положил его меж ног и на четвереньках стал осторожно пролезать в пролом...
Из воронки волоком затащили мы в свою половину цеха огромного верзилу с ефрейторскими знаками на погонах. Командир роты, старший лейтенант Василий Большешапов, подошел к нам, поочередно обнял, поцеловал, улыбнулся в свои рыжие пышные усы, сказал:
- Хорош улов, молодцы, ребята!..
Появилась медсестра Клава Свинцова. Она пытливо окинула взглядом присутствующих, потом с присущей ей хладнокровностью и спокойствием сняла с плеча санитарную сумку, достала бинт и йод и начала обрабатывать рану на голове фашиста.
Кто-то из моряков заметил:
- Они наших раненых собаками травят, а Клава фашисту стерильным бинтом голову пеленает...
Охотник за часами лежал без сознания. Клава сунула ему под нос ватку с нашатырным спиртом. Фашист чихнул и заморгал глазами, как при ярких солнечных лучах.
Масаев заканчивал рассказ, как мы перехитрили фрица.
Старший адъютант батальона, лейтенант Федосов, в порядке насмешки бросает реплику в наш адрес:
- Из вас разведчики, как из навоза пуля - неприятный запах и копоть. Свисту много, а толку мало. Мертвых да недобитых фашистов в цеху больше, чем кирпичей. Вот вы по дороге умирающего фашиста подобрали, придумали историю и создаете шум, показываете героизм.
