Теодор Гладков - Ковпак
На другой день с утра немцы возобновили наступление на Спадщанский лес, что, впрочем, партизаны предвидели и к чему, следовательно, подготовились. Четырнадцать грузовиков с пехотой при поддержке пяти танков и танкетки двигались на этот раз с двух сторон: от хутора Кутыри и села Кардаши.
Ковпак приказал двум оперативным группам занять оборону на лесных высотах. Немцы вошли в лес, ведя непрерывную, бесцельную стрельбу, но углубиться в чащу даже не успели: два танка, проламывавших им дорогу, тут же подорвались на партизанских минах. Только тогда бойцы открыли огонь по растерявшимся карателям. Через два часа бой был закончен. Немцы отступили, так и не выяснив, что же случилось с танками, пропавшими накануне. К слову сказать, захваченный средний танк партизаны легко отремонтировали, и он потом не раз сослужил им хорошую службу.
Возбужденный, ободренный Дед ничего не сказал прямо своим гостям, но самый его довольный вид говорил: «Ну что? Видали, что можно сделать, если драться с умом? А если и с умом, и сообща к тому же?»
Снова каждодневно уходили на дороги ковпаковские минеры, снова гремели разрывы на вражеских дорогах, да и не только дорогах: четыре моста через Сейм одновременно подняли на воздух партизаны!
Из боев 19 и 20 октября были сделаны соответствующие выводы: землянки теперь уже восьми боевых групп раскинули по распоряжению Ковпака на большей площади, две самые отдаленные служили заставами, к ним от штаба протянули телефонные провода. Караульную службу усилили. Создали неприкосновенный продовольственный запас. Заготовить зерно и овощи помогли колхозники соседних сел, с которыми — за этим Ковпак и Руднев следили лично — велась большая работа. Для этого была даже выделена специальная группа агитаторов во главе с бывшим заведующим одного из отделов Путивльского райкома партии Яковом Григорьевичем Паниным.
25 октября, как записал Ковпак, «подвели итоги боевой деятельности… отряда. За один только месяц наша маленькая партизанская группа выросла в стройное жизнеспособное подразделение. Но самое важное — мы завоевали добрую славу и авторитет у населения Путивльского, Глуховского, Конотопского, Кролевецкого и Шалыгинского районов. Все дороги этой обширной территории нами контролируются, любые мероприятия врага или перемещение его частей нам известны, тогда как противник о нас никаких подробностей не знает».
Через несколько дней произошло событие, занявшее в истории отряда особое место. На дороге Путивль — Берюх на мине подорвался тягач, который вез на специальной платформе танк. С танка партизаны сняли пулемет, снаряды, 15 тысяч патронов, после чего, конечно, танк уничтожили. Но дело не только в этом: внутри танка Руднев обнаружил… пионерское знамя! Обычное знамя, которое положено иметь каждой школьной пионерской дружине. Судя по тому, что было оно совсем новым, доблестные танкисты «захватили» его либо на складе, либо в магазине. Бережно свернув знамя, Руднев принес его в лагерь. Девушки-партизанки простыми суровыми нитками вышили на нем слова: «Путивльский партизанский отряд». С этого дня у ковпаковцев появилось свое боевое знамя, под которым и прошли они тысячи огненных верст.
Вот уже и ноябрь дышит стужею. Приближается великий праздник. Первый на земле, оккупированной врагом. Праздник во всем потому необычный, запретный, как и все родное, советское. Как же праздновать его под носом у гитлеровцев? Ковпак и Руднев решили: праздновать в бою! Стреляя и взрывая. Убивая и уничтожая тех, кто пришел с мечом на советскую землю.
Под самый праздник случилась радость: вернулся с Большой земли Алексей Ильич Коренев. Провел-таки Дед Мороз пограничников до Харькова! Правда, рацию ему получить не удалось, но командование твердо обещало, что в ближайшее время ее сбросят с самолета по указанным координатам. Но уже и то хорошо было, что на Большой земле теперь знали, что в Спадщанском лесу существует и действует Путивльский партизанский отряд. Забегая вперед, нужно сказать, что рация действительно вскоре была получена. Ковпак, Руднев и Базыма передали с ее помощью первый отчет о боевой деятельности отряда и представили к правительственным наградам 16 особо отличившихся в боях партизан. Доставил Дед Мороз и долгожданную достоверную информацию о действительном положении на фронтах. С огромной радостью убедились партизаны, а от них и население, что брешут немцы: не сдались ни Москва, ни Ленинград, стоят неприступными твердынями!
По всем окрестным селам и хуторам разослали Ковпак и Руднев агитаторов из группы Панина, повсюду партизаны провели праздничные митинги, поделились вестями, принесенными Кореневым. Потянулись люди и в отряд, кто в гости, а кто и насовсем. Несколько позже Ковпак принял двух медиков: фельдшера Матрену Павловну Бобину и медсестру комсомолку Галю Борисенко. Со всего района получили партизаны подарки, колхозники позаботились и о харчах, и о теплой одежде. Шестого ноября, к примеру, встретили в лесу хлопчика лет тринадцати— с бычком на веревке.
— Вы ковпаковцы? — спрашивает.
— Ковпаковцы, а что?
— Ну так вот, до вас меня и послали делегатом.
— Кто послал?
— Ну, наш народ, мы — новошарповские. Завтра ж праздник, вот вам и отрядили в подарок бычка. Вы, дяденьки, его зарежьте, и будет к празднику мясо для борща…
Так проявлялось безграничное уважение народа и к величайшему из праздников, и к тем, кто встречал его с оружием в руках.
Да, необычно встретили Октябрь путивльские партизаны. Не только праздничным митингом, но и траурным. В селе Литвиновичи нарвались на вражескую засаду и погибли в неравном бою бойцы Рудиков и Таиров. Выражая горе всего отряда, Сидор Артемьевич писал: «Похоронили их в Спадщанском лесу с воинскими почестями, как героев. Это первые наши потери. Кто знает, сколько их еще впереди?»
Эти два месяца сыграли огромную роль в военной карьере Ковпака. Не нужно бояться этого слова — карьера, оно звучит обидно только для карьеристов, так же как слово «честолюбие» может задеть за живое лишь честолюбца. На оккупированной территории действовали в годы Великой Отечественной войны тысячи партизанских отрядов, соответственно было столько же (даже больше — с учетом сменяемости) и командиров. Были эти командиры, безусловно, людьми и беззаветно преданными Родине, и отважными, и дельными. Но вот полководцами, военачальниками, теоретиками, генералами партизанской войны стали не все. И первым среди тех, кто стал, был Ковпак.
Почему? Каким-то одним личным качеством ничего не объяснишь, потому что этого объяснить нельзя (и не только в военном деле, но и в любой сфере человеческой деятельности). Ковпак начинал, как многие командиры, с крохотного отряда, каких-то особо благоприятных условий у него тоже не было. Воевал первое время тоже как все, сообразуясь с возможностями. Но все-таки уже тогда отличало его кое-что от других. Он не только командовал в меру сил и способностей своим маленьким отрядом (с этим мог не хуже справиться и кто-либо другой), но уже через два месяца пребывания во вражеском тылу стал глубоко размышлять над сущностью, политикой, тактикой и методами партизанской войны вообще, а не только в рамках своего Спадщанского леса. Он анализировал, сравнивал, обобщал. Делал выводы и, главное, претворял их с железной целеустремленностью в жизнь. На многие важные мысли навели его и некоторые соседи-партизаны, их опыт. Были и такие командиры, которые, очень уж застенчиво оценивая свои силы, либо совершали мелкие диверсии в пределах нескольких часов пешего хождения от стоянки, либо вообще попросту отсиживались вблизи родных мест, в обоих случаях стремясь к одному: не навлечь на свои села репрессий карателей. Сами они не очень тревожили оккупантов, в бой вступали лишь тогда, когда другого выхода не было. Люди эти трусами не были, они искренне полагали, что ничто большее им не по силам.
