Зигфрид Вестфаль - Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945
Из 1242 генералов, которые числились в армейском списке 1944 года, пятьсот не вернулись домой. Они либо погибли, либо пропали без вести. Но примерно двадцать из них были приговорены к смерти и казнены по политическим причинам германским судом по приказу Гитлера. Эта цифра также говорит за себя. Трагедия германского офицерского корпуса заключалась в том, что он был силой втянут в войну, которую не хотел так же, как не желал ее весь германский народ.
Роковые последствия дилетантской стратегии
22 августа 1939 года в Оберзальцберге Гитлер заявил: «Я должен быть идиотом, если через вопрос коридора мог бы позволить втянуть себя во Вторую мировую войну, как те некомпетентные деятели в 1914 году». Как это ни поразительно, он так и думал. Он понимал, что армия еще не готова, что люфтваффе еще находятся на этапе становления, а программа построения военно-морского флота еще только зарождается. Он полагал, что Англия и Франция будут «помалкивать» и позволят ему вместе с Советской Россией сожрать польский лакомый кусочек. И тем не менее он позволил развязать величайшую войну, которую когда-либо приходилось выносить человечеству.
В целом его опыт был дилетантским. Вначале ему везло, как всякому новичку; в первое время он оказывался прав даже там, где эксперты ошибались; в своем рвении он и его окружение достигали большего, чего не могли добиться профессионалы с такой же скоростью и легкостью. Потом, впрочем, опьяненные успехом, они утратили твердую почву под ногами. Так происходит на всех жизненных поворотах, так же происходит и на войне. Военный непрофессионал недооценивает силу врага, а собственные возможности ставит слишком высоко. Он видит вещи не так, как они есть на самом деле, но так, как сам желает их видеть, то есть принимает желаемое за действительное. Он устраняет всех, кто предупреждают его об опасности, и не принимает ничьего совета. Но когда дилетант – не обычный человек, абсурдность действий которого вскоре делается очевидной, но человек, удерживающий в своих руках абсолютную власть, движимый демоническими силами, тогда это намного хуже. Потому что тогда, по прошествии времени, он начинает отрицать истину, которую когда-то признавал. Именно так произошло и с Гитлером. Вначале он гордился тем, что Германия не втягивается в войну на два фронта; затем он сам открыл второй фронт против России. Если вначале Гитлер был осмотрительным и старался не проливать кровь, то позднее он ничтоже сумняшеся проливал потоки крови. Если вначале он концентрировал силы для атаки, то закончил тем, что разбросал свои войска на пять отдельных фронтов. Если фюрер часто критиковал германскую армию в Первой мировой войне за то, что она увязла на четыре года в позиционной войне, то после того, как его изначальный план овладеть Россией одним махом провалился, он впал в ту же ошибку. И все глубже увязал в ней, когда позволил своей армии, в противовес армии 1914–1918 годов, истекать кровью в борьбе, которая в основе своей не имела ценности. И, поступая так, он утратил возможности, которые могли бы привести к положительным результатам. После долгих колебаний Гитлер начал воздушную войну в Британии, при этом поставив перед собой ложную цель – Лондон. Но это должен был быть не Лондон, но британские транспортные артерии и порты снабжения. Фюрер признал слабость Британской империи в Средиземном море в 1940–1941 годах, однако упустил этот уникальный шанс направить туда несколько дивизий, больше авиации и все имевшиеся в наличии легкие силы флота, и таким образом он смог бы захватить Мальту и Суэцкий канал. Гитлер также признавал, что попытки преодолеть британские военно-воздушные силы провалились, и он должен был бы понимать, какую опасность это могло представлять в будущем. И тем не менее Гитлер упустил драгоценное и невосполнимое время. Распределение стали, которое он начал в 1941 году, шло в порядке первоочередности: танки, подводные лодки, самолеты. И лишь в начале 1944 года он признал, что смертельная опасность исходит от превосходства врага в воздухе. Фюрер допустил, чтобы самое ценное, что было в люфтваффе, их экипажи и инструкторы, было принесено в жертву вылетами в воздух экипажей, которые оказались отрезаны из-за его же некомпетентности. Он прекрасно понимал, что самое главное в командовании большими территориями – это время на развитие нового оружия. И все же Гитлер сделал именно то, что сделал. Вместо того чтобы держать войска нетронутыми, он позволил армии обескровить себя в бесполезной обороне, и она пала в 1944 году. Именно тогда страшный и реалистичный солдатский жаргон обрел новый и отчаянно справедливый термин – «сжигание» армии.
С весны 1944 года и вплоть до конца Гитлер наблюдал смертельную битву германской армии. Летнее наступление русских положило начало ряду страшных военных поражений, каких никогда ранее не переживала германская армия. На востоке одна группа армий погибала за другой. На западе неограниченное воздушное превосходство союзников обратило свое вторжение в успех. В Италии наши силы были слишком слабыми, несмотря на жесточайшее сопротивление. На Балканах большая часть армии была заблокирована в сражении, которое не могло повлиять на исход войны, в то время как непропорционально большие силы праздно находились в Норвегии.
Пропасть между фюрером и лидерами германской армии была полнейшей и непреодолимой. Она возникла из-за непримиримых конфликтов между конкретным и абстрактным мышлением, между трезвым расчетом и фантазиями, между логикой, основанной на фактах, и навязыванием фактов, чтобы подогнать их под невыполнимые решения. Эта была сильнейшая мука для каждого мыслящего германского солдата, который не был в состоянии избежать неминуемой военной и моральной беды и которому приходилось наблюдать, как все вокруг гибнет и растрачивается впустую. Однако в Третьем рейхе существовал девиз: «Смерть специалистам», особенно солдатам. Не только Гитлер, но почти каждый партийный руководитель верил, что он обладает более солидным суждением по всем вопросам, касающимся способов ведения войны, чем те знания, которыми владели лидеры армии. К таким партийным стратегам мы можем отнести ироничные слова древних римлян: «Dulce bellum inexpertis» (война мила только неопытным – лат.).
Часть вторая
АРМЕЙСКОЕ РУКОВОДСТВО НА ТРЕХ ТЕАТРАХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Глава 4
НА ЗАПАДЕ В 1939–1940 ГОДАХ
Была ли готова армия к войне?
Прошло чуть больше пяти лет после начала перевооружения Германии, когда разразилась Вторая мировая война. Германская армия вступила в войну, имея в своем распоряжении девяносто восемь дивизий или отдельных бригад – разумеется, это внушительная цифра. Однако сколько же было этих дивизий на самом деле? Пятьдесят две были действующими (первая линия), пятнадцать – резервными дивизиями (вторая линия), двадцать одна – милиция (третья линия), и десять – учебно-запасных дивизий (четвертая линия). Пятьдесят две действующие дивизии, то есть половина армии, были готовы к службе. Двенадцать из них были механизированными или моторизированными. Остальные сорок шесть дивизий находились совершенно в ином положении. Из них только десять формирований четвертой линии, которые были составлены из запасных батальонов и батарей армии мирного времени, можно было считать готовыми к ограниченной службе начиная с сентября и далее. Остальные тридцать шесть резервных и милицейских дивизий пока еще не были пригодными к службе. Резервные дивизии были оснащены также, как действующие пехотные дивизии, а вот снаряжение двадцати одной милицейской дивизии намного им уступало. В каждой из них имелось всего три артиллерийские батареи и несколько пулеметов времен Первой мировой войны. Ни одна из всех сорока шести дивизий не насчитывала в своих рядах более 8 процентов регулярных солдат. Вначале большинство рекрутов были людьми, которые служили во время войны 1914–1918 годов, и, следовательно, им было уже по сорок лет. Перевооружение происходило слишком быстро, а число действующих офицеров не превышало 15 процентов от всех сил. К тому же многие из них (более низкого звания) также являлись ветеранами Первой мировой войны. Обучение и переобучение происходило на скорую руку.
