Ядвига Полонска - Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы
«Меня на поле боя не было. Запорожская пехота без всякой причины оставила поле боя… и бежала в смятении. Подкуп. Годунов. Твой Дмитрий».
Глава 8. Коварный план
Марианна сидела на диване в гостиной замка. Вышивая серебряной нитью узор на платке, который собиралась подарить при встрече царевичу, она всем своим видом показывала неприязнь к отцу, бросая на него полные презрения и насмешки взгляды.
Сам же воевода был похож на нашкодившего мальчишку. Он постоянно опускал глаза, а его красное от неумеренных возлияний лицо было покрыто мелкими каплями пота. Он сидел в кресле, наклонившись вперед, сцепив ладони, и даже слегка раскачивался вперед-назад от напряжения. Он старался не смотреть на дочь и потому не отрывал взгляда с Корвуса, который уже больше часа предлагал им «завоевать Московию словом».
– Нам лишь остается убедить «Москву» в том, что царевич подлинный. Разошли гонцов по всей стране, воевода, пускай читают народу царскую грамоту, в которой он обвинит Годунова в страшных преступлениях. Подробно расскажет о зверствах татарских отрядов, верных царю. Но, главное, – он должен убедить «Москву» в том, что он – законный наследник. Пускай твои люди в Московии наймут бродяг и прочих бездельников, чтобы те ходили по городам и деревням и рассказывали о достоинствах Дмитрия.
Мнишек кивал, чувствуя на себе злой и осуждающий взгляд дочери.
– Пошли купцов в Москву, самых богатых, – продолжал своим скрипучим голосом монах. – Пускай они среди богатого люда и дворян распространят слух, что в Речи Посполитой царевича не воспринимают всерьез. Пускай обвиняют его в пьянстве и трусости. Нужно усыпить бдительность Годунова. А когда дело дойдет до решающей схватки, бояре все равно встанут на сторону нашего царевича.
В гостиной повисла пауза.
Корвус сел в свое кресло и попробовал уже остывший в невесомой китайской фарфоровой чашке зеленый чай с цветками жасмина.
– О-о! – с наслаждением выдохнул он. – Поистине – райский аромат. Не то, что бурый… Его хоть с мятой, хоть с чабрецом – одно. Будто сено с навозом заварили.
Марианна улыбнулась. Она знала, что зеленый чай – слабость Корвуса. И всякий раз, когда ей надо было отвлечь монаха от неудобного разговора, она переводила тему на недостатки черного чая, который почему-то ему очень не нравился.
– Не правда ли, Петр? Если провести связь между зеленым и черным чаем, то меня следует отнести к легкому, ароматному и бодрящему – зеленому, а папеньку – к густому, терпкому и дурно пахнущему черному?
Мнишек не ожидал такой наглости, и резко повернувшись к Марианне, посмотрел на нее с нескрываемой ненавистью.
– Что с вами, папенька? Вы меня невзлюбили? За что же?
Мнишек молчал.
– Я бы на вашем месте, любезный пан каштелян радомский, воевода сандомирский, староста львовский, самборский, сокальский, санокский и рогатинский не позволяла бы себе столь вольное поведение в отношении будущей царицы.
– Вот как станешь царицей, тогда и поговорим с тобой, – наконец подал голос Мнишек.
– Стану. И без вашей помощи, если вас что-то не устраивает в нынешней ситуации, сложившейся благодаря неуемному аппетиту одного из королевских вельмож, – надменно ответила Марианна.
– Дорогие мои, вы не представляет какое удовольствие каждый раз видеть ваше семейство. Особенно, когда в доме царит покой и незыблемое счастье, – вмешался в перепалку Корвус. – Поэтому, все же, давайте оставим обиды и поговорим о делах. Пан Мнишек, что вы думаете о моем плане?
Мнишек взял себя в руки и твердым, спокойным тоном ответил: «Я согласен со всем, что ты сказал».
– А вы, пани?
– Я соглашусь с отцом, – с деланным смирением ответила Марианна.
– Ну и прекрасно, – подвел итог Корвус.
Он молча взял со стола свою монашескую сумку и, поклонившись, вышел из гостиной.
Мнишек встал с кресла. Пройдя несколько шагов, он гордо поднял голову.
– Я не прощаю тебя, дочь моя, за те оскорбления и угрозы, которыми ты меня осыпала. И не прощу. Но я вынужден признать свои ошибки, также как и вынужден ради счастья нашего дома способствовать твоему будущему царствованию.
Он сделал паузу, во время которой стоял со сжатыми кулаками, еле сдерживая приступ ярости. В какой-то миг его рука по привычке потянулась к рукоятке кинжала. Но он опомнился, немного наклонился вперед и повернулся к дочери.
– Вон отсюда! – приказал он.
Марианна, почувствовав надвигающуюся беду, быстро встала, собрала свое рукоделие и с надменным выражением лица вышла из гостиной.
* * *В ее комнате уже два часа сидел странного вида худой смуглый человек, одетый в облачение прекрасного покроя, но ничем невзрачное. По его внешнему виду сложно было сказать, к какому сословию он принадлежит. Для дворянина он выглядел слишком просто, несмотря на дорогую одежду. На купца он тоже не был похож – весь его вид говорил о чрезмерной скрытности. Узкие плечи и тонкие ухоженные руки, несмотря на богатырскую силу, которой он обладал, тут же бы развеяли все подозрения в том, что он военный. Он сидел на стуле около трюмо в слегка сгорбленной позе, не шелохнувшись все то время, что он ожидал Марианны. А когда она наконец-то появилась, медленно поднял голову и спокойно встал.
– Простите, – извинилась она. – Неотложные дела.
Вид этого странного человека тут же успокоил ее.
Она подошла к своему столу, открыла ключом ящик и достала из него шкатулку.
Повернувшись к гостю, она раскрыла ее и достала оттуда пузырек из красного стекла.
– Вот этим, пускай пропитает подушку, – она положила пузырек обратно и достала маленькую коробочку. – А это разведет в отваре мяты и чабреца, и даст, когда начнется приступ. Если у него сразу же польет кровь из ушей и носа, и он лишится чувств, значит, дело сделано.
Мужчина кивнул. Марианна подошла к сундуку и достала из него тяжелый мешочек, набитый золотыми монетами.
– Это – лекарю, на случай, если он не поверит в то, что ему предложили лекарство, – сказала она.
Покопавшись в сундуке, она вытащила точно такой же мешок, но чуть полегче.
– А это вам. Два отличных коня дожидаются на той стороне реки, у таверны, справа от переправы.
Мужчина, молча, поклонился и вышел.
Марианна, уставшая от общества отца, упала в кресло. Посидев в нем с закрытыми глазами несколько секунд, она вскочила, открыла один из ящиков своего стола и достала серебряный круглый медальон. Открыв его, она долго разглядывала изображенное на нем хитрое лицо Бориса Годунова.
– Царь, царь… – с издевкой произнесла она. – А ведь ты уже и не царь.
До нее давно доходили рассказы о том, что царь Борис в последнее время часто болел, и его лекарь из кожи вон лез, чтобы найти новое средство, которое бы его излечило.
