Курцио Малапарти - Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943
Прилагая все усилия для того, чтобы взрывать мосты, уничтожать железнодорожные пути, саботировать работу промышленных предприятий и т. д., большевики, помимо этого, озабочены тем, чтобы уничтожить всю созданную ими экономическую инфраструктуру, которая позволила бы немцам эксплуатировать сельское хозяйство Украины. Тот факт, что русские войска всегда сопровождают многочисленные сотрудники политических органов, отражает озабоченность советского правительства необходимостью осуществлять политический контроль за поведением солдат на войне и распространять пропаганду, призывающую крестьян к «сельскохозяйственному саботажу» как оружию борьбы против захватчиков.
В ряде селений Подолии (Подольская возвышенность) немцы нашли подземные хранилища, что явно указывало на намерение спрятать там урожай. В правлениях колхозов находились целые залежи документов, в которых содержались инструкции, относящиеся к фактам систематического «укрывательства» урожая зерновых. У большевиков не было времени на то, чтобы раздать эти инструкции крестьянам. Вплоть до настоящего времени результаты пропагандистских мероприятий были скудными, поскольку немецкие власти поспешили уведомить население на оккупированных территориях о том, что колхозную систему немедленно заменит система закупочных центров, куда крестьяне должны будут сдавать урожай по новым расценкам, которые будут значительно выше цены, которую им прежде платили в рублях. А лично я имел возможность убедиться, что во многих деревнях крестьяне встретили эту меру с явным облегчением, так как только таким образом им гарантировали возможность быстро сдать урожай по относительно стабильным расценкам.
С другой стороны, в последнее время я часто спрашивал сам себя, почему большевики не сожгли урожай перед отступлением. Такой метод сельскохозяйственной диверсии был бы гораздо проще, а главное, несравненно быстрее. Зерно созрело, вот-вот нужно снимать урожай, и достаточно было бы одной-единственной спички, чтобы зажечь грандиозный пожар, который заполыхает по всей Украине. Но крестьяне, несомненно, в ответ на такую попытку подняли бы бунт. А восстание на Украине настолько было бы на руку немцам и их намерениям, что большевики просто побоялись спровоцировать его. (Здесь я должен упомянуть, что все слухи, которые были пущены, – о том, что большевики якобы систематически уничтожали урожай на Украине, являлись ложными.)
Завтра, возможно, всего в течение нескольких часов битва за Днестр подойдет к концу. (Пока я сижу в кузове грузовика рядом с зенитным пулеметом и делаю эти заметки, солнце уже садится, и где-то далеко над плодородной украинской степью кровавые закатные облака разгоняют залпы рвущихся снарядов. Мимо проходят раненые немецкие и румынские солдаты. С их лиц капает пот, глаза сияют юношеским задором. У полевого лазарета лежит советский офицер с тяжелым ранением живота. Тяжелый немецкий танк трогается с места, останавливается, и из открывшегося стального люка с громким смехом один за другим выпрыгивают солдаты экипажа. Наступает вечер с его тяжелой влажностью и запахом зерна. Я пока не могу ничего сказать о том, кто вышел победителем из битвы. Мне приходится довольствоваться тем, что я помогаю читателю понять те гигантские проблемы, которые определили огромное значение этой войны. Через несколько дней мы отправимся в район колхозов-гигантов, и эти проблемы приобретут жизненно важное значение. И этот факт послужит хотя бы для того, чтобы оправдать все великие лишения и опасности, являющиеся неотъемлемой частью той кочевой колоритной жизни всех нас, включая и меня, кто сопровождает немецкие моторизованные колонны по дорогам Украины.)
Глава 11
Призраки
Сороки (на Днестре), 6 августа
Всю ночь над Сороками летали советские самолеты, пытаясь уничтожить технику, которую немецкие понтонеры собрали на правом берегу Днестра напротив Ямполя. Всю ночь долина содрогалась от грохота разрывов. С наступлением дня воздушные бомбардировки и зенитный огонь стали настолько яростными, что я отказался от мысли попытаться уснуть.
Пока брился под открытым небом перед зеркалом, которое подвесил на гвоздь в двери конюшни, я завязал разговор со старым крестьянином. Когда речь зашла о колхозе, старик покачал головой, поглядывая на меня искоса. Он беспокоился за урожай. Он не знал, что делать. Все здоровые мужчины сражались в рядах Красной армии, и в результате ощущалась нехватка рабочих рук. Многие сельскохозяйственные машины неисправны. Чтобы их отремонтировать, нужно время, и есть опасность, что за это время зерно будет потеряно. Старик смотрел на небо: на горизонте скапливались черные тучи. Это лето было влажным. Очень важно было без дальнейших задержек убрать зерно. Но женщины без посторонней помощи не смогут сделать эту работу. Старик снова покачал головой. «Что нам делать?» – воскликнул он.
Когда мы снова тронулись в путь, солнце едва начало подниматься. Мы ехали вниз по холму, в сторону города Сороки. Это небольшой городок, чудесно расположенный на широкой излучине реки, у подножия высокого утеса, нависающего над долиной. Когда мы делали петлю по дороге (она круто идет вниз, переполнена грузовиками, артиллерийскими повозками и колоннами машин инженерных войск), неожиданно перед нами открылась панорама города. Это было самое прекрасное и одновременно ужасное зрелище. На берегу реки стояла крепость, и ее круглые зубчатые башни возвышались над черной массой лачуг, развороченных бомбами и съеденных пожарами. Когда-то городок принадлежал генуэзцам, затем поочередно им владели молдаване, турки и, наконец, русские. Мы въехали в полумертвый город. Долго бродили среди развалин мимо групп босых, оборванных людей с растрепанными волосами и черными от сажи лицами. Люди несли на себе матрасы, стулья и обгоревшие части мебели. Дежуривший на перекрестке солдат фельджандармерии рекомендовал нам держаться подальше от центра города, который все еще активно обстреливался русской артиллерией с другого берега реки. «Если вы проедете поближе к пригородам, – советовал он нам, – то сможете найти там несколько уцелевших зданий». Мы свернули на широкую улицу, и машина понеслась прочь по кускам каменной кладки, грудам мусора, обуглившимся кускам бревен, после чего мы въехали на площадь рядом с городским парком.
Этот парк с его высокими тополями, тенистыми липами, акациями, живыми изгородями со специальными решетками, увитыми растениями, похожими на дикий виноград, был похож на зеленый оазис среди обугленных развалин разрушенного города. Стулья, столы, посудные шкафы, кровати – все это было разбросано в беспорядке на зеленых лужайках. Причудливые заросли листьев и веток на фоне ярко-голубого неба отражались в пруду с желтоватой водой, на поверхности которой плавали куски дерева, промокшие листья и клочки бумаги.
