Петр Чудинов - Иван Антонович Ефремов
При обсуждении пермской части схемы И. А. Ефремов подчеркивал непосредственную преемственность в развитии дейноцефаловой фауны первой и второй зон. Фауна четвертой зоны резко отличалась от них более высоким эволюционным уровнем. Фауны второй и четвертой зон во всех местонахождениях были четко разграничены при полном отсутствии смешанных фаунистических комплексов. Поэтому, по мнению Ефремова, фауны второй и четвертой зон отделены одна от другой большим промежутком времени. Поскольку фауны третьей зоны не существовало, И. А. Ефремов предложил обозначить этот перерыв как третью зону, фауна которой еще не найдена, по своему эволюционному уровню должна быть промежуточной между фаунами второй и четвертой зон.
Весь комплекс фауны четвертой зоны во многом сходен с фауной гондванского типа зоны кистецефалус Южной Африки.
В триасе выделено три зоны: пятая и шестая отнесены к нижнему триасу, седьмая — к верхам среднего.
Пятая зона содержит лабиринтодонтов-бентозухид (Bentosuchus), ветлугозавров (Wetlugosaurus), пресмыкающихся архозавров: псевдозухий (Chasmatosuchus) и лепидозавров-шарженгий (Scharshengia). Местонахождения пятой зоны отнесены к ветлужскому лабиринтодонтово-архозавровому комплексу и широко распространены по северо-востоку, а также в районе верхней Волги и в Южном Приуралье.
Шестая зона характеризуется лабиринтодонтами-трематозавридами (Trematosaurus) и капитозавридами (Capitosaurus). Сюда относятся местонахождения Прикаспия и Южного Приуралья.
Седьмая зона включает фауну крупных лабиринтодонтов (Mastodonsaurus) и очень крупных зверообразных — дицинодонтов. Местонахождения распространены в тех же районах Южного Приуралья.
После обсуждения деталей зональной стратиграфической схемы И. А. Ефремов формулирует ряд выводов. Он считает, что:
1) существует преемственность в развитии дейноцефаловой фауны приуральского комплекса, которая в целом представляется более древней по сравнению с дейноцефаловой фауной зоны тапиноцефалус в Южной Африке;
2) дейноцефаловая фауна СССР в своих нижних группировках близка к исходной для зверообразных пеликозавровой фауне;
3) граница между верхней и нижней пермью должна проводиться по времени появления зверообразных пресмыкающихся южного — гондванского облика и по исчезновению настоящих пеликозавров северного — лавразийского облика;
4) граница между ярусами верхней перми должна проводиться по смене дейноцефаловой фауны на парейазавровую с перерывом, время которого не обозначено фауной.
В заключение И. А. Ефремов подчеркнул, что восток Русской платформы содержит фауну наземных позвоночных, которая связывает две громадные области возникновения и развития наземных позвоночных: раннепермскую фауну Лавразии (Северная Америка + Европа + Азия) и позднепермскую фауну Гондваны (Африка + Индия + Южная Америка + Австралия). Поэтому разработка и совершенствование стратиграфических схем по наземным позвоночным придает палеонтологии объективную картину палеогеографических и палеоклиматических построений.
"Исследования по детализации, расширению и уточнению стратиграфических схем, — говорил И. А. Ефремов на Всесоюзном палеонтологическом совещании в 1954 г.,- целиком возникшие и развившиеся за советский период, стоят на правильном пути и требуют только расширения раскопочных работ во всем их комплексе. Мы знаем, где искать и что искать, и знаем также, с какими фаунистическими комплексами связаны те или иные фации континентальных отложений. Известно, какие ступени эволюционного развития должны быть восполнены нашими поисками и раскопками, какие из них более важны для разрешения стратиграфических вопросов, какие менее".
Рассмотренная схема соотношений фаунистических комплексов наземных позвоночных и стратиграфических горизонтов пермских и триасовых континентальных отложений [65] использована в упомянутом «Каталоге» и позднее вошла в небольшую статью 1956 г. В последней в связи с открытием так называемых североамериканских элементов в фауне пермских пресмыкающихся СССР акцент сделан на сравнении фаун этих регионов. Находки североамериканских пеликозавров-казеид и котилозавров-капторинид в отложениях с фауной приуральского дейноцефалового комплекса показывают преемственность фаун: верхняя пермь СССР содержит заключительные этапы в развитии этих групп. Поэтому в отличие от приводимых ранее схем фауна первой и второй зон наших разрезов сопоставляется с фауной североамериканских горизонтов верхней перми.
Выступая па Всесоюзном палеонтологическом совещании, И. А. Ефремов остановился также на общих задачах и роли палеонтологии позвоночных. Прежде всего он подчеркнул ее значение для построения стратиграфических схем, которые еще нуждаются в уточнении. Последнее возможно лишь при развертывании раскопок и сопровождающих их тафономических исследований. От этого зависит обеспечение геологической практики качественными стратиграфическими исследованиями.
Основным содержанием палеонтологии, помимо определения эволюционного уровня позвоночных и условий их существования, является выяснение ряда биологических проблем первостепенной важности. К таковым И. А. Ефремов относил причины образования, вымирания и смены фаун, выяснение филогенезов и обоснование систематики. Особую роль он придавал позвоночным с их разнообразием приспособлений к условиям существования. Позвоночные позволяют проследить в деталях процесс развития жизни. Геологам строение позвоночных дает возможность судить о физико-географической обстановке, восстанавливать палеогеографию, палеоклиматологию. Выявление причинной связи между строением организма и его образом жизни возможно лишь при изучении того и другого, хотя бы у близких форм. Поэтому, как считал И. А. Ефремов, палеонтолог должен в деталях знать строение и образ жизни современных животных и в их числе — близких по строению к вымершим. К таковым относятся некоторые редкие вымирающие группы тропических и субтропических пресмыкающихся и млекопитающих, птицы, "живые ископаемые" — сумчатые Австралии и Америки — и другие реликты минувших эпох.
И. А. Ефремов отмечал явно недостаточную изученность этих животных с позиций морфофункциональных исследований, особенно важных для палеонтологии. Примером такого подхода он считал объяснение постепенного уплощения и вторичное охрящевение черепа во многих эволюционных рядах земноводных-стегоцефалов. Этот процесс явился результатом приспособления к жизни пассивного хищника. Интересны и данные по функциональной морфологии зверообразных пресмыкающихся. Тип движения крокодилоподобного неуклюжего пресмыкающегося является не архаичным пережитком, унаследованным им от далеких предков, а результатом специального приспособления для передвижения в топкой местности. При изучении функциональной морфологии динозавров выяснилось, что все их группы имеют свои специфические зоны жизни, располагающиеся в прибрежной области. Некоторые из них, например зоны для крупнейших динозавров-завропод, даже выдвинуты в море. Таким образом, в морфофункциональных исследованиях И. А. Ефремов видел основные для палеонтологии позвоночных направления работ, способные принести важные теоретические результаты. Перспективность этих исследований, по мысли Ефремова, зависела от расширения экспедиционных работ в пермских и триасовых красноцветах СССР, в мезокайнозойских отложениях Средней и Центральной Азии, Казахстана и Сибири — обширных областях развития наземных позвоночных.
