Эдуард Хруцкий - Тайны уставшего города (сборник)
Расстались за полночь, договорившись непременно встретиться.
Слякотная московская осень кончилась, и наступил снежный веселый декабрь.
Числа восемнадцатого полковник на часик заехал к друзьям попить кофейку с коньячком. Говорили о пустяках, и гомеопат посетовал, что не может найти дачу недалеко от Москвы, а в Удельном ему уже надоело жить.
– Раздоры вас устроят? – спросил полковник.
Еще бы, Раздоры – это же Барвиха, место, где живет вся госпартэлита.
– А разве можно это сделать? – поинтересовался врач.
– Мы все можем, – рассмеялся полковник, – маршал авиации Жаворонков продает свою дачу; правда, цену заломил…
– Сколько?
– Сто двадцать тысяч.
– Я согласен.
– Тогда, – сказал полковник, – никому ни слова и деньги чтобы были в боевой готовности. Я переговорю с ним и скажу вам, когда сможете поехать посмотреть.
Уже в прихожей, надевая шинель, он спросил:
– А где вы встречаете Новый год?
– Наверное, дома, с друзьями.
– Хотите встретить вместе с нами?
– Где?
– В Кремле, – просто ответил красавец чекист.
– А разве это возможно? – срывающимся голосом спросил гомеопат.
– Конечно.
– И там будет…
– Там будут все, поэтому прошу никому не рассказывать, под какой елкой вы будете танцевать. Давайте ваши паспорта.
Прошло три дня, и в квартиру позвонил старшина-фельдъегерь в запорошенной снегом шинели.
Он достал из портфеля опечатанный сургучом пакет с надписью «Управление делами МГБ СССР», заставил врача расписаться в амбарной книге, откозырял и растворился в декабрьской метели.
С замиранием сердца гомеопат вскрыл конверт, вынул паспорта и два роскошных билета. В углу профили основоположников марксизма-ленинизма, зубчатая стена Кремля и елка, украшенная звездами. Внутри лежали два талона, отпечатанные на бумаге с водяными знаками. Один на концерт – все, как надо, ряд, место; второй – на банкет.
Счастью не было предела. Встретить Новый год с самим Сталиным и его верными соратниками!
Времени до Нового года почти не осталось, а надо решить столько важных проблем: сшить новое вечернее платье, сшить у Зингера новый мужской костюм. В таких приятных хлопотах дожили они до 31 декабря.
Утром позвонил друг-полковник, поздравил с наступающим праздником и предупредил, что у здания комендатуры Кремля они должны быть в 22.30, не позже, извинился, что не сможет их встретить, «сами понимаете, служба», а на балу они будут вместе.
Ровно в 22.30 врач с женой вошли в желтое неприметное здание комендатуры.
Увидев даму в дорогих мехах и мужчину в ратиновом пальто с бобровым шалевым воротником, дежурный лейтенант, козырнув, вежливо осведомился, что нужно гражданам.
Врач важно расстегнул пальто и протянул офицеру паспорта и билеты.
– Минутку. – В голосе лейтенанта послышался металл. Он сделал чуть приметный знак, и у дверей появились два офицера.
– А вас, граждане, попрошу подождать до выяснения в этом помещении.
В покрытом красной ковровой дорожкой коридоре явно запахло умыслом на теракт против руководителей ВКП(б).
Перепуганный врач с женой просидели в комнате около часа, когда появился здоровенный полковник МГБ и начал колоть.
– Где взяли билеты? Кто их изготовил? Зачем шли в Кремль?
Задержанных обыскали. Жена гомеопата плакала навзрыд.
Потом появился штатский с веселыми глазами человека, хватившего сотку. Он вновь выслушал рассказ несчастного врача, приказал дать его жене валерьянки.
– Удивительное дело. Придется вас отправить на Лубянку.
А часы на Спасской башне уже отбили наступление нового, сорок девятого года.
При слове «Лубянка» гомеопат понял, что жизнь закончена. И тут появился генерал, заместитель коменданта Кремля. Он-то прекрасно знал врача, его жена пользовалась услугами известного гомеопата. Он вновь выслушал историю про красавца полковника, выматерился, не обращая внимания на даму, поднял телефонную трубку и соединился с дежурным по МУРу.
– Урусова мне немедленно, – потребовал генерал.
Начальник МУРа Александр Михайлович Урусов даже не успел выпить, как ему позвонил дежурный и передал телефон, по которому он должен был связаться с замкоменданта Кремля.
Когда Урусов позвонил, генерал поздравил и приказал:
– Лучших сыщиков, Александр Михайлович, – и назвал адрес.
Доктора и его полуживую жену усадили в машину и повезли домой. У дверей в квартиру стояла опергруппа во главе с Урусовым. На ступеньках лестницы сидела здоровенная овчарка.
Доктор трясущимися руками вынул ключи. Дверь была заперта на один английский замок, четыре остальные, сработанные по спецзаказу, были открыты.
Вошли в квартиру, зажгли свет. Картины, фарфор, хрусталь – все было на месте. Гомеопат бросился в кабинет и увидел открытый ящик стола, в котором лежали деньги, приготовленные на покупку дачи, а в спальне жены пропали все драгоценности.
В гостиной на столе стоял огромный торт, на котором черным шоколадом было написано: «С Новым годом, фраера!»
Но самое удивительное, что даже МУР, в те годы организация очень серьезная, так и не смогла выйти на след растаявших в ночи преступников. Почерк был необычным для домушников, больше похожим на работу фармазонщика.
Потом, по внутрикамерным разработкам и данным опер-частей лагерей, всплыли некоторые фигуранты. Молодой лейтенант оказался начинающим мошенником из Ленинграда Глебом Веретенниковым. Но организатора дела он видел всего два раза.
Красавица и полковник исчезли из поля зрения оперативников навсегда.
Но деньги-то можно истратить, а драгоценности жены гомеопата?
Они начали всплывать через много лет, когда КГБ всерьез взялся за королей теневой экономики. Среди изъятых ценностей появились и изделия, похищенные из квартиры медицинского светила.
Но разве мог вспомнить великий грузинский теневик Давиташвили, у кого он приобрел браслет с изумрудами необычайной огранки, если у него в подвале был изъят пятилитровый бидон, набитый драгоценностями?
Так и кануло в Лету новогоднее дело 1949 года.
Как встретишь Новый год, таким он и будет
Однажды мы ехали встречать этот веселый праздник к друзьям на дачу в Переделкино. Я тогда еще совсем не ориентировался в этом заповеднике «инженеров человеческих душ», как тогда говорили. Адрес и план движения был у моего товарища, человека легкомысленного. Когда, простояв лишние двадцать минут на станции Суково, ныне переименованной в Солнцево, наша электричка выдвинулась к платформе Мичуринец, мой товарищ вспомнил, что оставил адрес и план в другом костюме.
– Ничего, – сказал он мне, – дотопаем до писательского поселка, а там на любой даче узнаем, как найти нашу.
