Нина Соротокина - Фавориты Екатерины Великой
Ну хорошо, на роток, положим, накинули платок, и развращённые вступили «на путь истинного блаженства», но вопрос о браке государыни не исчез с повестки дня. Григорий Орлов искренне любил Екатерину и, наверное, хотел стать её мужем. Он, может быть, и не имел великого ума, но был человеком порядочным, в меру тщеславным, не слишком корыстолюбивым. Неизвестно, насколько он был настойчив в своих желаниях. Другое дело Алексей Орлов. Этот имел натуру страстную, широкую, он был куда более хитрый, чем его старший брат, и, конечно, рвался к власти. А Екатерина размышляла. Её отношения с Григорием и прочими Орловыми — разные вещи, но и с кланом ей ссориться не хотелось. Братья Орловы имели огромный вес в гвардии, и очень нежелательно, чтобы они перешли в противоположный лагерь и организовали свою партию.
Панин был категорически против этого брака. Григорий Орлов жил во дворце рядом с покоями императрицы, Панин жил в том же дворце рядом с покоями цесаревича Павла. Царедворцы часто виделись и вряд ли испытывали от этого радостное чувство. Екатерина знала об этом, но они оба ей были нужны. Панин, блестящий дипломат, фактически заведовал Коллегией иностранных дел и был самым ярким человеком в правительстве, он был доверенным лицом императрицы в самых деликатных тайных делах, которые всегда толково исполнял. Правда, он вёл себя слишком независимо, но Екатерина пока была вынуждена это терпеть. Известна смелая фраза Панина: «Императрица русская вольна делать, что ей хочется, но госпожа Орлова царствовать не будет», в смысле — не сможет. Говорят, что он высказал это суждение в лицо императрице. Панину не давало покоя ещё одно соображение. У Екатерины и Григория есть сын. Это сейчас он бастард, а вступи они в брак, он тоже обретёт права на трон. Скорее всего, до этого дело не дойдёт, но уж партия создана будет, а это опять интриги и смута.
Екатерина отлично понимала все «за» и «против» этого дела и решила отказаться от брака. Лучше самой быть хозяйкой в своём доме — России. Она будет править единолично, а в помощники возьмёт толковых людей. Зачем ей муж?
В своей интриге Орловы ссылались на прецедент — пусть тайно, но ведь обвенчалась же покойная Елизавета с Алексеем Разумовским, а чем Григорий Орлов хуже? Существует устойчивая легенда о визите канцлера Михаила Воронцова к Алексею Разумовскому. Её пересказывает всяк по-своему, вот одна из версий. Екатерина приказала заготовить два манифеста. В первом было написано, что она вступает в брак с Григорием Орловым. Во второй бумаге сообщалось о присвоении Алексею Разумовскому титула императорского высочества, поскольку он хоть и тайно, но обвенчан с Елизаветой.
Со вторым манифестом Воронцов и направился в Аничков дворец к Разумовскому. Тот был уже стар, он давно отошёл от дел, но был в курсе последних событий. Воронцов предъявил Разумовскому манифест Екатерины и попросил дать бумаги, удостоверяющие его брак с императрицей Елизаветой. Алексей Григорьевич всё понял. Он достал из шкатулки заветную бумагу, поцеловал её и бросил её в огонь. После чего он спокойно сказал: «Я не был ничем более, как верным рабом её величества, покойной царицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих… Теперь вы видите, что у меня нет никаких документов». Воронцов вернулся во дворец и доложил Екатерине о результате своей поездки. Нет бумаги, нет прецедента. Екатерина сказала: «Мы друг друга понимаем. Тайного брака не существовало. Шёпот о сём всегда был для меня неприятен. Почтенный старик предупредил меня, но я ожидала этого…»
Последний дворянский заговор против Екатерины был связан с именем Иванушки. Известие «о дивах, происшедших в Шлиссельбурге» Екатерина узнала в Риге, во время поездки по Прибалтике. Донесение пришло от Панина 9 июля 1764 года. Армейский подпоручик Мирович решил освободить из тюрьмы двадцатичетырехлетнего Ивана Антоновича и провозгласить его императором. Мирович напросился караульным офицером в Шлиссельбургскую крепость. В назначенный день он прочитал солдатам заранее заготовленный манифест о смене власти и предпринял с ними попытку освободить Ивана. «Безымянного колодника» сторожили два офицера — Чекин и Власьев. Они имели на руках тайную инструкцию Панина: мол, арестанта никому, ни при каких обстоятельствах не отдавать, документам, если будут предъявлять, не верить, «почитать всё за подлог и предательскую руку», а если будут освобождать пленника силой, то тут же того пленника убить. Чекин и Власьев тайный приказ выполнили в точности, а Мирович был схвачен, отвезён в Петербург и предстал перед судом.
В результате следствия выяснилось, что никаких политических мотивов за действиями Мировича не стояло, им руководила личная обида. Но Екатерина не верила, что молодой подпоручик сам, один, решился на такой безумный шаг. Кроме того, она боялась волнений в городе. Но в Петербурге было тихо. В процессе следствия выяснилось, что у Мировича был один сообщник — поручик Великолуцкого полка Ушаков, но поручик утонул при невыясненных обстоятельствах. Мирович во всём покаялся, взяв всю вину на себя.
На этот раз дело кончилось казнью. Подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович был казнён на Петербургском острове, на Обжорном рынке, при огромном скоплении народа. На Руси уже больше двадцати лет не казнили смертью, плетьми били, через строй прогоняли — такое было, но чтоб головы рубить… Державин писал, какое впечатление на всех произвело это действо: «Народ, стоявший на высотах домов и на мосту, не обвыкший видеть смертной казни и ждавший почему-то милосердия государыни, когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогнулся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились».
Казнь Мировича произвела в Европе много шума. Дашкова пишет: «За границей же, искренне или притворно, приписывали всю эту историю ужасной интриге императрицы, которая будто бы обещаниями склонила Мировича на его поступок, а потом предала его. В моё первое путешествие за границу мне стоило большого труда оправдать императрицу в этом двойном предательстве. Все иностранные кабинеты, завидуя значению, какое приобрела Россия в царствование просвещённой и деятельной государыни, пользовались всяким самым ничтожным поводом для возведения клеветы на императрицу».
Дома тоже пожимали плечами, помня присказку: «Ищи того, кому это выгодно». С убийством Ивана был удалён последний законный претендент на трон. Никаких обвиняющих документов нет. Но и на Бориса Годунова тоже нет документов, а его уверенно считают убийцей царевича Дмитрия. Некоторые историки и по сию пору видят в деле Мировича узор интриги. Пытаются даже приплести к этому делу братьев Орловых, но уж Григорий никак не мог иметь к этому отношение. Во время поездки императрицы по Прибалтике он находился при ней неотлучно. Соловьёв пишет, что в Нарве, где происходила торжественная встреча Екатерины, «на немецкие речи эстляндского рыцарства и нарвского бургомистра именем императрицы отвечал по-русски граф Григорий Григорьевич Орлов».
