Г. Бельская - Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых
Придворные шуты — князь Никита Волконский, князь Михаил Голицын, граф Алексей Апраксин — играли в чехарду в спальне императрицы, кудахтали, сидели на лукошках с яйцами, заботились о здоровье царской собачки. А их родственники (зять Волконского Алексей Бестужев был кабинет-министром Анны, а двоюродный брат Апраксина — камергером) как ни в чем не бывало искали милости Бирона и императрицы. «Отсутствие достоинства и готовность терпеть унижения у русских придворных воистину удивительны!» — воскликнет один из потомков этих придворных уже в нашем веке. Тех же, кого не могли согнуть, уничтожали.
Дмитрий Михайлович Голицын отошел от политики. Ему было уже за семьдесят, и он проводил большую часть своего времени в своем Архангельском в окружении книг — друзей, которые его не предавали. Бирон и его свора накинулись на князя в 1736 году.
В один из январских дней 1737 года в ворота Шлиссельбургской крепости ввезли князя Дмитрия Голицына, а из других ворот вывезли Василия Владимировича Долгорукого, чтобы поместить его в новой тюрьме, крепости Ивангородской.
Дмитрий Михайлович томился в каземате недолго. Годы, болезни и нравственные потрясения во время следствия и суда совершавшихся, как обычно, с унижением человеческого достоинства, сделали свое дело. В апреле 1737. года он скончался.
Печальна была участь не только князя, но и его богатейшей библиотеки. По словам В. Н. Татищева, этой библиотекой пользовавшегося, в ней было «многое число редких и древних книг, из которых по описке растащено; да и после я по описи многих не нашел и уведал, что лучшие бывший герцог Курляндский (Бирон. — В. Т.) и другие расхитили». Часть книг Елизавета Петровна подарила сыну Голицына, князю Алексею Дмитриевичу. Остатки этой библиотеки (200 томов) были куплены известным библиофилом графом Ф. А. Толстым после московского пожара 1812 года и перешли со временем в Императорскую публичную библиотеку (ныне библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге). А еще в конце XIX века у Сухаревой башни и в книжных лавках на Никольской торговали книгами с надписью «Exlibris Golizin».
Пострадали и другие Голицыны. Михаил Михайлович (младший брат князя Дмитрия, моряк) был сослан в Тавровскую крепость «к строению судов», а потом — губернатором в Астрахань. Племянник Петр Михайлович лишен чинов и послан «управителем» в отдаленный Нарым, сын Алексей лишен чина действительного статского советника и «написан прапорщиком в Кизлярский гарнизон».
Еще трагичнее оказалась участь Долгоруких. Из Тобольска пришел приказ: заключить князя Ивана в темницу. Наталья Борисовна, тайно, по ночам, пользуясь сердобольностью караула, подходила к землянке, где находился. Иван, и приносила ему еду…
Прошло лето. В начале осени 1738 года в глухую дождливую ночь князь Иван, его братья Николай и Александр, березовский воевода Бобровский, пристав при Долгоруких майор Петров, Овцын, Лихачев, Кашперов, трое священников, слуги Долгоруких и некоторые жители Березова — всего более шестидесяти человек — были увезены в Тобольск.
Наталья Борисовна осталась в Березове с семилетним сыном Михаилом, с младшим братом Ивана, золовками, ожидая рождения сына Дмитрия и ничего не зная о судьбе мужа. «Я кричала, билась, волосы на себе драла, — описывает она свое отчаяние, — кто ни попадет встречу, всем валяюсь в ногах, прошу со слезами: помилуйте, когда вы христиане, дайте только взглянуть на него и проститься! Не было милосердного человека, не словом меня кто утешил, а только взяли меня и посадили в темнице и часового, примкнувши штык, поставили».
В Тобольске же комиссия под началом капитана Ушакова и поручика Василия Суворова — отца нашего великого полководца, начала следствие с «пристрастием» и «розыском», другими словами — с пытками. На дыбе князь Иван не выдержал, повинился во всех грехах, рассказал о попытке подделать завещание Петра II в пользу своей сестры и оговорил Долгоруких — своих дядей Сергея и Ивана Григорьевичей, князя Василия Лукича, а также Василия и Михаила Владимировичей. После этого его отвезли в Шлиссельбург, куда доставили и всех оговоренных им родственников. Особенно жестоко посмеялась судьба над Сергеем Григорьевичем: вместо аудиенции у императрицы, где он должен был получить аккредитивные грамоты в качестве посла в Лондоне, он попал в крепость.
В Тобольске же расправлялись с «сообщниками» Долгоруких. Был обезглавлен майор Петров, биты кнутом и разосланы по дальним сибирским городам священники, многие записаны солдатами в сибирские полки.
31 октября 1739 года заседало обычное для политических процессов того времени «генеральное собрание», состоящее из кабинет-министров, сенаторов, первенствующих членов Синода и депутатов от придворного штата, гвардии, генералитета, Военной и Адмиралтейств-коллегий, губернской петербургской канцелярии, Ревизионной, Коммерц— и Юстиц-коллегий. Выслушав «изображение о государственных воровских замыслах Долгоруких, в которых по следствию не токмо отличены, но и сами винились», собрание в тот же день вынесло приговор: князя Ивана Алексеевича колесовать, а затем отсечь голову; князьям Василию Лукичу, Сергею и Ивану Григорьевичам отсечь головы. О Владимировичах было сказано: «Хотя они достойны смерти, но предается об них на высочайшую милость императорского величества». Василий Владимирович остался в заключении в Ивангороде, а его брат Михаил — в Шлиссельбурге.
8 ноября в окрестностях Новгорода состоялась казнь. Вначале отрубили голову Ивану Григорьевичу, затем Сергею Григорьевичу и, наконец, Василию Лукичу. Иван Алексеевич в свой смертный час обнаружил стойкость и силу духа, которых, увы, он был лишен при жизни. «Благодарю Тя, Господи, яко сподобил мя еси познати Тя», — молился он громко на колесе. Палач поторопился закончить казнь, отрубив ему голову. Позже внук князя Ивана, тоже Иван Долгорукий, поэт и писатель начала XIX века, напишет: «Конец столь неожиданный, столь страшный, исполненный стольких страданий, искупил все грехи юности князя Ивана, и его кровь, оросившая новгородскую почву, эту древнюю колыбель русской политической жизни, должна примирить его память со всеми врагами нашего рода».
Злая судьба коснулась и младших Долгоруких. Александр и Николай Алексеевичи были приговорены к наказанию, кнутом «с урезанием языка». Регент Российской империи Бирон приказал отменить эту казнь для «поминовения императрицы Анны Иоанновны». Но приказ пришел в Тобольск, где находились братья, слишком поздно. После «экзекуции Александр был послан на Камчатку, а Николай — в Охотск. На Камчатку же матросом был отправлен и третий брат, Алексей, остававшийся в Березове. Сестер Екатерину, Елену и Анну разослали по сибирским монастырям.
