Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
В ту минуту я впервые остро ощутил, что может значить для нас всех такая утрата.
Совсем другое настроение царило на совещании в Варне, на котором я присутствовал в 1986 году. Димитр Стоянов попросил меня выступить перед руководством МВД Болгарии. Человек тридцать собралось на эту встречу в шикарном санатории ЦК БКП. Запланированная беседа, по существу, превратилась в вечер вопросов и ответов, всех интересовали главным образом сущность и конечные цели нашей перестройки. Я старался отвечать на все вопросы. Тогда не сомневался, что в ближайшем времени нас ожидают коренные перемены, и, как мне кажется, убедил собеседников в том, что перестройка не угрожает социализму.
Правда, наиболее близкие друзья говорили мне: «Мы верим тебе, Филипп, ты говоришь то, что думаешь. Но понять вас нам очень трудно. Не было бы беды».
Я успокаивал их, как мог, и при этом нисколько не кривил душой. Что они думают сегодня о том разговоре? Понимают ли, что все мы стали жертвами откровенного политиканства лидеров?
Последний раз я был в Чехословакии в 1988 году и, признаться, уезжал из Праги с тяжелым чувством: в те дни по городу ходили толпы демонстрантов, и по всему было видно: никто уже не остановит развала прежней власти.
Моя встреча с руководителями МВД Чехословакии — со вновь назначенным министром внутренних дел Кинцлом и его заместителем Лоренцом — подтверждали худшие опасения, хотя держались они уверенно и обстоятельно обсуждали пути выхода из кризиса. Они очень рассчитывали на Адамека, нового председателя Совета Министров, но вместе с тем тревоги своей не скрывали: они видели двойственность отношения к руководству ЦК Компартии Чехословакии со стороны советских руководителей.
Итак, в социалистических странах Восточной Европы сформировалось два параллельных движения: одно стояло перед неизбежностью краха, второе набирало силу, сплачивалось и готовилось к штурму властных структур.
Такова была реальность. Власти скомпрометировали себя и явно утрачивали связь с народом. В этих условиях было странно слышать из уст Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева призывы бить по штабам. «Вы жмите снизу (на обкомы партии), а мы возьмемся за них сверху», — говорил он шахтерам Донбасса.
А что же делал в этих условиях Комитет госбезопасности? Следил за обстановкой, противостоял столкновениям, обобщал факты и докладывал свои выводы ЦК, на которые тот не обращал внимания. Иначе как, например, можно объяснить то безмятежное равнодушие, с каким ЦК КПСС относился к положению в Прибалтике? Анализируя обстановку в этих республиках, нельзя было не заметить, какую истерию (иначе не назовешь!) поднимали там определенные круги по поводу протокола Молотова — Риббентропа, подписанного в 1939 году.
Сейчас становится многое понятно в этой проблеме, однако невозможно осознавать логику сокрытия протоколов. Для чего? В самом деле, был такой протокол — очень тяжелое соглашение, которое пришлось подписать в условиях надвигавшейся войны. Протокол этот сыграл определенную положительную роль: отодвинул границы с Германией. И не только это. Он должен был оттянуть начало войны в условиях полной изоляции СССР перед натиском фашистской Германии. Договор позволил вернуть Литве Виленский край с исконными литовскими городами Вильнюсом и Клайпедой. Это был вовсе не захват чужих территорий, а возвращение своего, незаконно отобранного. Протокол защитил Латвию и Эстонию от немецкого засилья, спас жизнь сотням тысяч польских евреев, обеспечив их эвакуацию в глубь нашей страны в самом начале гитлеровского нашествия на Польшу. И это далеко не все.
Не будем забывать, что прежде советско-германского пакта о ненападении был Мюнхенский договор Англии — Франции —
Германии и Италии, по которому Чехословакия была расчленена. Ведь никто не станет утверждать, что 1939 год наступил раньше 1938-го.
Возможно, жизнь народов прибалтийских республик складывалась бы совсем по-иному, если бы в послевоенные годы их не использовали в своих целях Англия и Соединенные Штаты — наши «верные» союзники по антигитлеровской коалиции. Они намеревались превратить Прибалтику в плацдарм для раскола Советского Союза.
Наша извечная секретность привела в данном случае к тяжелым последствиям. Протоколы 1939 года необходимо было опубликовать и обсудить в печати хотя бы в 60-х годах. Я часто задавал себе вопрос: знал ли о наличии у нас протоколов Андропов и о том, что их прячут в архивах ЦК? Беру на себя смелость утверждать: он ничего о них не ведал. Мне просто не верится, что, очень хорошо зная Прибалтику, Андропов не понимал истинного значения своевременного обнародования протоколов.
Впрочем, суть не только в протоколах. Дело в том, что, начиная перестройку, мы не нашли способа сохранить Союз. Развал СССР начался с Прибалтики. Наше руководство только делало вид, будто оно всерьез озабочено ростом сепаратизма в Латвии, Эстонии и Литве. Выход республик из состава СССР Горбачевым и его командой был предрешен. Мы фактически бросили на произвол судьбы те здоровые силы, которые отчетливо видели опасность отделения Прибалтики, хотя официально постоянно заявляли об их поддержке, формально слушая выступления представителей этих республик на пленумах и съездах партии. Наши лидеры играли в ту же игру, что и руководители компартий соцстран, только вина советского руководства неизмеримо больше — ведь СССР служил примером для народов тех стран Восточной Европы, которые двинулись вслед за нами по пути строительства социализма.
И КГБ, и ГРУ сигнализировали об опасности
Беседа с Мариной Характеровой
— Филипп Денисович, перед нашей встречей я познакомилась с вашей книгой «КГБ и власть», где вы пытались рассказать об истинной роли КГБ в последних событиях страны. Не скажу, что я узнала какие-то сенсационные вещи, но некоторые страницы вызвали безусловный интерес.
Я неукоснительно придерживаюсь гиппократовского принципа «Не навреди!». Профессиональная этика не позволяет мне разглашать сведения, которые, уже не являясь секретными, могут в то же время нанести кому-то моральный ущерб. Это относится и к «сенсациям». Они мешают понять суть событий, заслоняют правду, искажают ее.
Из вашей книги узнала, что вы, оказывается, с 6-м Сталинским стрелковым корпусом сибиряков-добровольцев прошли многие годы войны.
— С этим корпусом связана моя фронтовая жизнь. Кстати, в июле этого года отметили 60 лет создания нашего корпуса. В 1942 году инициативу проявила новосибирская партийная организация. Как говорилось в песне о корпусе:
