Александр Костин - Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Однако «трио» продолжало отчаянную борьбу с большинством Политбюро, то есть со Сталиным. Бухарин и Томский устроили своеобразную «забастовку» — демонстративный отказ от работы в курируемых ими организациях — Исполкоме Коминтерна и «Правде» (Бухарин) и ВЦСПС (Томский).
Бухарин к тому же «излил» свои обиды опальному Каменеву, которого навестил 11 июля 1928 года. Каменев записал отчаянный «рассказ» Бухарина, в котором фигурировали, например, такие оценки деяниям Сталина, как-то: Сталин — «беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти. Меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать… Он теперь уступил, чтобы нас зарезать. Мы это понимаем, но он так маневрирует, чтобы выставить нас раскольниками…»1
Полный текст «беседы» Бухарина с Каменевым каким-то образом (похоже, через Зиновьева) попал в руки Троцкому, который в середине января 1929 года «издал» листовку под хлестким заголовком — «Партию с завязанными глазами ведут к пропасти». Спустя неделю, 30 января, Бухарин письменно обрушился на взятый Сталиным курс «военно-феодальной эксплуатации крестьянства», на политику «дани» с деревни, на внутрипартийный режим «уничтожающий коллективное руководство».
В ответ на совместной встрече членов Политбюро и Президиума ЦКК (30 января) большинство членов Политбюро призвало автора манифеста опомниться и покаяться. Бухарин на попятную не пошел, б февраля отверг условия примирения — признание заявления от 30 января ошибочным в обмен на прощение за историю с Каменевым, а 9 февраля с Рыковым и Томским выпустил вторую прокламацию, еще более резко бичующую Сталина за экономические и внутрипартийные прегрешения.
Большинство отреагировало жестко: в тот же день, 9 февраля, на второй встрече членов Политбюро и Президиума ЦКК расценило «критику деятельности ЦК со стороны тов. Бухарина, безусловно, несостоятельной» и предложило «т.т. Бухарину и Томскому лояльно выполнять все решения ИККИ, партии, и ее ЦК». Что обоим грозило за нарушение данной резолюции объяснять нет нужды. 23 апреля Пленум ЦК и ЦКК санкционировал вердикт двух коллегий. Через семь месяцев, 17 ноября 1929 года другой Пленум ЦК исключил Бухарина из Политбюро. Сталин легко подвел под «нарушения» и «борьбу с партией и ее ЦК» ряд оплошностей и промахов Николая Ивановича в течение лета — осени 1929 года: в июне речь на Всесоюзном съезде безбожников и статью «Теория «организованной бесхозяйственности»» в «Правде», но главное, что, конечно, не было оглашено, за его критику Сталина, «уничтожавшего коллективное руководство».
В июле и декабре 1930 года аналогичный метод помог Политбюро избавиться от Рыкова и Томского. Однако для окончательного искоренения «базиса», порождавшего «правый уклон», то есть нэпа, и преодоления продовольственного кризиса потребовалось гораздо большего времени. Могучие стройки первой пятилетки серьезно ослабили стихийный протест крестьян, оттянув в города значительную часть недовольных. Самых стойких единоличников репрессировали, сослав с семьями на поселение в Сибирь. Мятежи подавили. Существенное ухудшение жизни списали на диверсии «врагов» и «вредителей», ради чего сфабриковали несколько судебных процессов — «Трудовой Крестьянской партии», «Промпартии» и иных «контрреволюционных» организаций. Впрочем, какими бы трагедиями и тяготами не сопровождалась политика сплошной коллективизации и форсированной индустриализации, большинство членов Политбюро и ЦК ВКП(б) от нее отрекаться не собиралось и решительно доводило дело до конца, без жалости расправляясь со скептиками и маловерами.
Таким образом, российские граждане дорого заплатили, за превращение ленинского детища — «коллективного руководителя» — в бездушную и покорную машину для голосования, без возражений, утверждающую любые инициативы вождя — «второго Ленина», за истребление в «коллективном руководстве» любого оппозиционного» духа и за блокирование даже малейшей возможности возникновения в ареопаге ка-ких-либо инициатив, противоречащих мнению думающего за всех лидера. Однако, это вовсе не означало, что «коллективный руководитель» раз и навсегда был повержен и не будет больше угрожать теми бедствиями, которые могли разразиться в стране и которые предотвратил Сталин, подчинив этого монстра своей воле. Случись со Сталиным смертельная болезнь или несчастный случай, которые выведут диктатора из игры, как многоголовая гидра, подобно птице Феникс, снова возродится и потащит страну к неминуемой катастрофе. В то же время, на данном этапе борьбы Сталина с феноменом «коллективное руководство» ему удалось достичь главного — надежды на то, что при некоторых «благоприятных условиях» «коллегиальный руководитель», послушный его воле, выполнит без звука и совершенно невероятное распоряжение вождя, а именно, вынесет сам себе смертный приговор.
Глава 4
ПЕРВЫЙ РАУНД БОРЬБЫ И.В. СТАЛИНА ЗА ИСКОРЕНЕНИЕ СИСТЕМЫ
«КОЛЛЕКТИВНОГО РУКОВОДСТВА»
Сталин решил вторую задачу своего грандиозного плана по ликвидации ленинского принципа коллективного управления страной, став не только первым среди равных в составе Политбюро, но и подчинил его своей воле. Став «вторым Лениным», он прекрасно понимал, что это только начало тернистого пути к абсолютной власти. Перед ним стояла следующая, на редкость парадоксальная задача— отстранить от власти им же возглавляемую партию. Именно партия, не имеющая оппозиции в лице иных партий, являлась тормозом на пути демократизации советского общества, которую задумал осуществить Сталин. С отстранением от государственного руля ЦК РКП(б) и прекращением партийного диктата на местах, властные полномочия автоматически перешли бы к депутатам, избираемым всем населением Республики Советам. При отсутствии партийного контроля Советы из декоративных превратились бы в подлинные органы власти. Однако сами Советы нуждались в серьезной модернизации. Их требовалось, во-первых, сделать из сословных (выборы по куриям — рабочим, крестьянским, военным) общенародными; во-вторых, развести на две самостоятельные ветви — законодательную и исполнительную, то есть вместо «всеядного» ВЦИКа сформировать Верховный Совет— законодательную палату депутатов, и подотчетный ему Совет Народных Комиссаров— исполнительную инстанцию во главе с премьер-министром— Предсовнаркома. Успешное проведение реформы означало бы ликвидацию коллегиальной системы (три партийные коллегии — Политбюро, Оргбюро, Секретариат — утратили бы право принимать решения; за ненадобностью упразднили бы и экономическую коллегию — СТО) и восстановление монархической в виде должности Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, избираемого парламентом, то есть всенародно избранными депутатами Верховного Совета СССР. Не исключался бы и другой вариант устройства монархической власти в виде президентской республики, когда «монархом» становился бы всенародно избранный Президент. Симбиозом этих двух вариантов власти — парламентской или президентской республик — мог бы стать специфический, то есть советский вариант «монархии», когда высшим руководителем страны становился бы Председатель Президиума Верховного Совета СССР, выдвигаемый на этот пост всенародно избранными депутатами Верховного Совета на срок, определенный Конституцией СССР для самого советского парламента.
