Михаил Марголис - Затяжной поворот: история группы «Машина времени»
Но я, с тех пор, стараюсь, нигде не обсирать «Машину». Это, во-первых. А во-вторых, я очень признателен Макару, как бы не относился сегодня к его песням новейшего периода, за тот отрезок жизни, который я провел с группой.
После ухода из «Машины» у меня сохранились тесные отношения с Гулей. Одно время он даже жил у меня. Мы с ним, и с его братом Марком, плотно общались и дружили. В, конце концов, свою нынешнюю жену Аню, Женька у меня отбил. Анька была моей девушкой. Но когда они с Маргулисом впервые встретились, я понял, что это судьба. Они – не разлей вода. Как увиделись, так до сих пор друг на друга и смотрят. Анька – офигенная, утонченная, добрейшая…
Уволившись из Росконцерта, я некоторое время был безработным, а потом мне позвонил Мелик-Пашаев, попросил к нему подъехать, и рассказал, что устраивается в какую-то филармонию, где создается группа под его управлением. «Давай, – говорит, неси туда свою трудовую книжку». И, таким образом, я, в сущности, попал в обойму «Воскресения».
Флэшбэк № 2. Ванечка.
В 2005 году кандидатом от Болгарии на конкурс «Евровидение» фигурировала группа «Kaffe». Протежировал ее, как выяснилось, сопредседатель Форума Российских соотечественников в Болгарии, руководитель музыкально-продюсерской, издательской компании «Жокер-Медия» Ованес Мелик-Пашаев. Солидный с виду бизнесмен, отдаленно смахивающий на Демиса Руссоса и Михая Волонтира одновременно, обосновался в этой теплой восточноевропейской стране, поскольку оттуда родом его супруга Жанна. Познакомился он с ней еще четверть века назад, в Москве, где его тогда хорошо знали, по разным затеям, в околомузыкальных кругах и иногда называли Ванечкой, хотя сам он, наверное, предпочитал обращение Ованес Нерсесович.
«Ванька – сложный человек» – сказал Валерий Ефремов, и в этой простой и лаконичной, как ефремовская манера игры на барабанах, фразе подразумевается многое. Мелик-Пашаев, в конце 70-х – начале 80-х, прожил своеобразную жизнь в столичном рок-н-ролле и оставил о себе противоречивые воспоминания.
Александр Кутиков
Мелик-Пашаев никогда не был директором «Машины Времени», тем более ее художественным руководителем, хотя именно так он себя представлял, и так его порой воспринимали. Ованес был нашим первым администратором.
Андрей Макаревич
Близкими друзьями с Ванечкой мы не стали. Не получилось контакта. Ему очень хотелось сделать карьеру и, когда мы пришли в Росконцерт, он настаивал на том, чтобы считаться нашим художественным руководителем. Объяснил нам, почему это нужно. Мол, именно с худруком руководство Росконцерта решает все вопросы относительно группы и все неприятности, все шишки тоже валятся на него. А меня это очень устраивало. Я терпеть не могу никакие должности, и с радостью готов был снять с себя административные обязанности в группе, которые мне непроизвольно достались. Остальным же ребятам все было по хую. Хочет Ованес Нерсесыч быть главным – пусть будет.
Так валились на него «шишки» от которых ты увернулся?
Они постоянно валились. С первого нашего дня пребывания в Росконцерте проблем появилась масса. Во-первых, аппаратура у нас, не смотря на все мелик-пашаевские комбинации, все равно была говенная. И мы знали, что раз в год Министерство культуры выделяет Росконцерту деньги, на приобретение аппаратуры за рубежом. За эти гранты люди дерут горло, условно говоря, убивают друг друга, подсиживают и все прочее. Мы тоже ходили, писали письма, плакали, требовали.
А кто был в Росконцерте первым по этим грантам?
Пугачева, конечно.
Вам приходилось с ней схлестываться из-за дележки казенных средств?
Однажды мы получили-таки новый, фирменный аппарат, и она позвонила мне ночью, посчитав, что мы его из под носа у нее выдернули, и закатила такую истерику! Это был год, наверное, 81-82-й. Сказала, мол, если я захочу – завтра вообще никакой «Машины Времени» не будет! Я не помню, что точно ей ответил, но объяснил, что у нее уже есть хороший аппарат, а у нас нет. Мы существуем в Росконцерте на таких же условиях, как она. Короче, техника осталась у нас. Ничего такого Пугачева не сделала, да и что могла сделать? Уж, когда в Росконцерте что-то давали, то назад не забирали.
Где-то через год мы с ней помирились. Она позвонила мне ночью, как ни в чем не бывало. Она, обычно, по ночам звонила. Но подробности того разговора я сейчас уже не вспомню. Ничего принципиального. Алла Борисовна мне не враг, не подруга близкая, так что ярких бесед у нас не было.
А с Пашаевым мы в Росконцерте просуществовали недолго и расстались, мягко говоря, нехорошо. Помимо различных неприятных нюансов в наших взаимоотношениях, случилась просто отвратительная история. Я накопил денег и решил купить хороший клавишный инструмент. (Подгородецкий в своей книге подчеркивает, что речь шла о «Hohner clavinet D-6»). Ваня очень испугался. Он понимал, что держится в нашей команде лишь потому, что мы используем какие-то его инструменты и аппаратуру, и как только мы приобретем все свое, то его пошлем. Ему нужно было как-то препятствовать невыгодному для него процессу. И однажды, когда меня не было дома (Подгородецкий пишет в «Машине с евреями», что Макар в этот момент, как раз, отправился в аэропорт «Шереметьево» на встречу с незнакомым ему продавцом нужного инструмента) в мою квартиру влезла парочка бандюганов и унесла оттуда все деньги, включая приличную сумму, предназначавшуюся для покупки клавиш. У меня возникли серьезные подозрения, что без Ованеса Нерсесыча тут не обошлось, ибо деньги лежали в специальном месте, о котором знали лишь несколько своих людей, из которых только Мелик-Пашаева могло тревожить наличие у меня данной суммы. Вскоре воров поймали и в разговорах «не для протокола», они, в общем-то, подтвердили мои предположения, хотя на суде о Ванечке, разумеется, не сказали не слова, и он в этом деле никак не фигурировал.
Копаться дальше я не стал. Противно было. Мы с Мелик-Пашаевым просто расстались. Он и изначально был мне не интересен, но я закрывал на этот факт глаза, понимая, что Ованес Нерсесыч освободил меня от решения ряда нудных оргвопросов. Но, после данного случая, общаться уж вовсе стало не о чем и не зачем.
С Пашаевым «Машина» рассталась, но ты уже понял, что без постоянного директора вам не обойтись?
К этому моменту у нас уже появилось целых три директора. Валерий Ильич Голда, плюс его приятель Коля Акопов, плюс его приятель Йося Литт. Один из них считался директором, другой заведующим постановочной частью, третий – администратором. Поскольку это была государственная система и зарплату им платили не мы, а Росконцерт, я был совершенно не против такого триумвирата. Хотя все они были просто замечательные обалдуи. Ничего не делали, снимали, как и мы, девок на гастролях, и выпивали в своем или нашем кругу.
