Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны
Во всех этих воистину безумных планах Гитлера фигурировало новое оружие, которое он намеревался создавать незаметно, но целенаправленно и обдуманно, вопреки любым возражениям "специалистов". Здесь я имею в виду не новые самолеты и не новые танки, а то "психологическое оружие", которое Гитлер походя упоминал еще в 1932-ом, и о котором уже тогда имел зрелое и ясное представление. Я вспоминаю и о беседах за обеденным столом, летом 1933-го, когда Гитлер был более разговорчив — в то время члены буржуазного кабинета министров, морща носы, открыто рассуждали о том, что при новом канцлере заседания кабинета превратились в митинги или прорицания. Разговор касался значения внутренних волнений в других странах для нашей борьбы.
Гитлер долго сомневался, прежде чем решился выступить на президентских выборах 1932 г. против Пауля фон Гинденбурга. Когда же он наконец решился, национал-социалисты развернули издевательскую пропаганду против рейхспрезидента. Сторонники Гинденбурга парировали удары: рядом с Геркулесом — Гинденбургом маленький Гитлер восклицает "А я гораздо сильнее!"
"Фронтовик" Адольф Гитлер — таким его представляет предвыборный плакат НСДАП. Баллотироваться в противовес герою войны Гинденбургу — это вынуждало Гитлера оправдываться. В своей речи 27 февраля 1933 г. он сказал: "Раньше мы верноподданные, как верховному главнокомандующему, служили генерал-фельдмаршалу, и хотим, чтобы его имя сохранилось в сердце немецкого народа как имя полководца великих сражений. Но, если мы хотим и если мы желаем этого, то мы сегодня обязаны призвать старого генерал-фельдмаршала! Старик — ты слишком дорог нам, чтобы мы могли терпеть, когда за твоей спиной прячутся те, кого мы хотим уничтожить. Нам очень жаль, но тебе придется уйти в сторону, ибо они хотят бороться с нами, а мы хотим бороться с ними"
В кругах партийного руководства как раз приобрела актуальность украинская проблема. Считалось, что с Польшей удастся разделаться значительно быстрее, чем это получилось в действительности. Движущим фактором этих настроений был Розенберг, скрывавшийся в тени и подыскивавший подходящие объекты для применения своего революционного таланта. В Техническом институте Данцига в то время было гнездо украинских заговорщиков. Лично мне, по настоянию определенных кругов, пришлось вступить в контакт с сыном бывшего казацкого гетмана Скоропадского. В одном из пригородов Берлина у Скоропадского было что-то вроде резиденции. Он верил, что его дни еще наступят. Впрочем, наиболее ценными для нас были связи этих людей с Англией. Но национал-социализм не отказывался использовать их и для собственных целей — впрочем, не признавая Скоропадского серьезной политической фигурой.
Ганфштенгель рассказывал мне тогда об идеях своего хозяина — насколько он их понимал. Будто бы особенно легко возбудить открытые выступления в Восточной Галиции, украинском районе Польши, которые станут роковыми для польской военной мощи. Зная Польшу, я не стал бы говорить об этом столь уверенно. Но Ганфштенгель и сидевший напротив меня Бальдур фон Ширах не приняли моих возражений всерьез.
Они утверждали, что с помощью соответствующих средств, любое государство можно разложить изнутри настолько, что потом не будет стоить больших усилий победить его. Будто бы везде и всегда есть группы, которые стремятся к независимости — национальной, экономической или даже политической. Стремление пробиться к кормушке и уязвленное честолюбие — вот революционное оружие, которое без промаха поражает врага в спину. И, наконец, есть еще дельцы, которые стараются изо всего извлечь выгоду. Нет такого патриотизма, который устоял бы против всех соблазнов. И мы очень скоро за это возьмемся. Это вовсе не трудно — придумать патриотические лозунги для всяких подобных предприятий и найти людей, которые охотно заглушат такими лозунгами голос собственной совести. Для этого нужны только деньги и соответствующая организация.
Я снова выразил сомнение. Я считал, что люди очень быстро разгадают их истинные намерения. К тому же, эти предприятия обходятся в такие суммы, что их могла бы позволить себе разве что английская "сикрит сервис", но уж никак не мы. К тому же, как известно, у нас очень плохо с конспирацией — даже наше информационное агентство во время мировой войны работало крайне скверно.
Придворный фотограф Гитлера Гофман, тесть Бальдура фон Ширака, отвечал мне несколько пренебрежительно и насмешливо. Он полагал, что Гитлер положил конец прошедшей эпохе. Что же касается денег, то НА ЭТО деньги найдутся в любом случае. Чем западнее, тем дороже будет нам обходиться наша деятельность. Вот и все различие. Но удача будет сопутствовать нам повсюду. Это он гарантирует. К тому же, в любой стране есть еще богатые люди, которые возьмут на себя часть расходов.
Однако, — я возразил, — никто не сможет убедить меня в том, что такое возможно, к примеру, в Англии. На это господин Ганфштенгель ответил, что я не имею представления, насколько успешно можно действовать, используя так называемое светское общество. Я недооцениваю честолюбие какой-нибудь леди H., которая мечтает первой получить аудиенцию у Гитлера, чтобы стать главным знатоком национал- социализма в своем кругу. Я недооцениваю бедность фантазии и психологическую бездарность англичан, которых очень трудно заставить поверить в заговор внутри страны. Одно уже их высокомерие не позволит им задуматься об этом. Они не смогут себе представить, что мы обыграем их тем способом, который наиболее приятен их господскому нраву. И наконец, я слишком мало учитываю склонность англичан к так называемому "бизнесу".
"У демократов нет убеждений, — торжественно произнес Ганфштенгель. — Убеждений в истинном смысле этого слова, убеждений, за которые можно поручиться жизнью. Это фундаментальное открытие Гитлера, и оно является отправным пунктом его великой и мужественной политики, благодаря которой он никогда не сбивается с верного курса. Страх и своекорыстие в любом случае, рано или поздно, приведут их к капитуляции. В каждой стране найдется достаточно людей для того, чтобы развязать нужное нам движение в любых слоях общества и в любых образовательных структурах. Надо только положить начало — каждая страна сама позаботится о дальнейшем развитии. Отсутствие убеждений почти всегда приводит к пораженческим настроениям: сопротивлению оно не способствует. Но многого можно достигнуть и с помощью фанатизма отдельных лиц, имеющих определенные убеждения. Спорт, религия, секс могут использоваться для того, чтобы создать опорные пункты во враждебной стране. Затем эти пункты будут формировать общественное мнение. Все демократы зависят от него, и оно является для нас наиболее действенным средством. Мы всегда сможем убедить демократов направить свое общественное мнение туда, куда нужно нам. Деньги, которые уходят на это, тратятся не напрасно. Зато потом нам понадобится на несколько дивизий меньше. Демократы не смогут защищаться от подобных приемов, такова их природа. Иначе им пришлось бы ввести у себя авторитарное руководство. А диктаторы защищены от этого оружия, и им нечего бояться психологической агрессии. Тем самым создается такое превосходство, которое в трудную минуту сможет перевесить даже значительную разницу в вооружении".
