Джейси Дюгард - Украденная жизнь
Я ненавидела все то, что он делал со мной. Но как я могла противостоять? Когда после он «благодарил» меня за то, что я помогаю решить его сексуальные проблемы, мне хотелось кричать и плакать и проситься домой. Я не хотела ему помогать ни в чем. Теперь я понимаю, что Филлип Гарридо был и остается эгоистом. Он украл меня у моей семьи, у матери, которую я любила всей душой и которая мне до сих пор очень нужна. Он творил со мной отвратительные вещи и извинялся передо мной за это, и я прощала его и врала, что все хорошо и я чувствую себя нормально. Я не чувствовала себя нормально! Он то вел себя как отвратительное животное, то плакал и просил прощения, приводя меня в замешательство. Теперь я знаю, что это было манипуляцией, игрой, в которую он играл всю жизнь. Когда он похитил и изнасиловал Кэти Кэлэвей, то использовал такие же банальные приемы, как и со мной. Не сопротивляйся, и тебе будет легче. Позволь мне реализовать свои фантазии, и все будет замечательно.
Он хотел, чтобы мы были семьей, но когда я возвращаюсь мыслями к тому времени, то понимаю, что мы притворялись. Притворялись, что все хорошо. Притворялись, что девочкам не нужна школа. Что не выходить из дома — нормально. Нормально не иметь друзей. Нормально для Филлипа слышать голоса. Он всегда будет отцом девочек, и этого не изменить. Но теперь у всех нас есть море возможностей. Мои дочери смогут сами распоряжаться своей жизнью, больше никто не запретит им выйти на улицу и пойти туда, куда им хочется.
До сих пор меня беспокоит, что я не могу защитить дочерей от всех опасностей. Но мне нужно обрести веру, что у них все будет хорошо. Когда мы слишком оберегаем своих детей, на самом деле мы оберегаем себя.
Моя мама пережила потерю меня. Ей помогло то, что у нее был второй ребенок, о котором она могла заботиться. Но мама никогда не теряла надежды найти меня в один прекрасный день. Теперь я это знаю.
Долго я предпочитала не думать о маме, потому что это было слишком больно. Я давала себе волю думать о маме только в дни ее рождения. Я позволяла себе плакать и вспоминать ее только тогда. Но иногда не получалось противиться мыслям о ней. Осталась ли она в Тахо? Думает ли она обо мне? Как-то раз меня посетило странное предчувствие, что она ушла из этого мира. Помню внезапное опустошение. Слава богу, это оказалось не так.
Нэнси становится «мамой»
Нэнси бросила работу в лечебнице и теперь сидит дома. Филлип сказал, что его бизнес дает достаточно денег, чтобы обеспечить нас, пока он не станет известным. Он постоянно твердит о том, что когда-нибудь прославится благодаря своим песням. Говорит, у него есть песни для каждого, он даже написал песню для своей мамы. Нэнси внушает мне, что я должна его поддерживать, раздувать его тщеславие, чтобы он двигался вперед, а не вернулся к старому. Он проходит новый курс лечения, прописанный психиатром. Я узнала, что один из врачей диагностировал у него синдром дефицита внимания. Филлип говорит, что этот доктор изменил его жизнь. Наконец-то Филлип понял, почему ему все эти годы приходилось заниматься «самолечением». Синдром дефицита внимания лечат метамфетамином. Он говорит, что именно это он и пытался делать неосознанно. Теперь у него есть еще один психиатр, который прописал ему декседрин от синдрома дефицита внимания. Другой доктор диагностировал у него депрессивно-маниакальное состояние, которое лечится золофтом.
РазмышленияЯ поняла разницу между поддерживающей и восстанавливающей терапией. Прочитав отчеты и вспомнив, что говорил Филлип, я пришла к выводу, что одним из врачей Филлипа был «восстанавливающий терапевт». Как-то раз Филлипа проверяли на наркотики, и тест оказался положительным. Когда результаты теста пришли, Филлип объяснил врачу, что он был на вечеринке и кто-то подсыпал ему наркотик в напиток. Доктор безоговорочно ему поверил и заступился за Филлипа перед наблюдательным советом. Филлип и Нэнси были на приеме у этого психотерапевта за три дня до моего похищения и четыре дня спустя. Я не утверждаю, что доктор знал о произошедшем, но странно, что он вообще не заметил ничего особенного в поведении Филлипа.
По моему мнению, и другой доктор Филлипа был «восстанавливающий терапевт». Филлип приходил к нему приблизительно раз в месяц, и врач считал Филлипа излечившимся пациентом. Мы печатали для этого доктора визитные карточки, бланки и конверты. Он требовал полного совпадения цвета на изображениях и шрифтах, это было сложно выполнить на чернильных принтерах, не всегда получалось, и мы вынуждены были перепечатывать.
Филлип сказал мне позже, что он все-таки сознался психиатру в «голосах». После чего тот в течение трех месяцев не реагировал на письма и сообщения Филлипа, и Филлип все это время не получал никаких лекарств. Он переключился на декседрин от синдрома дефицита внимания, а от депрессии не принимал ничего. Филлип говорил, что с Божьей помощью он мог справиться с маниакальными проявлениями своей натуры. Его заболевания проявлялись в длительном фокусировании на одном предмете. Или же мысли прыгали, пытаясь одновременно охватить пятьдесят разных предметов. Психиатр все же прислал Филлипу рецепт на лекарство против синдрома дефицита внимания. Но почему доктору было наплевать, что происходит с его пациентом и к чему может привести заболевание? По-моему, Филлип настойчиво просил помощи и не получил ее. Что тут скажешь? Затем упала его мама, и все стало еще хуже.
Филлип говорит, что Нэнси по-настоящему тяжело, когда он и девочки называют меня мамочкой. У нее было несколько абортов, так как из-за проблем с давлением она не могла позволить себе выносить ребенка. Из-за этого у меня возникла неприязнь к ней. Филлип говорит, что Нэнси чувствует себя аутсайдером, когда видит меня с детьми, и это разрывает ее сердце. Он говорит, что будет правильным поселить нас вместе как одну семью и чтобы дети и я называли Нэнси мамой, а меня девочки называли бы сестрой. Мне не хочется, чтобы Нэнси чувствовала себя аутсайдером, но мне также не хочется называть ее мамой.
У меня есть мама. Я люблю ее и скучаю по ней. Неужели Нэнси не понимает, как это тяжело для меня? Было бы, конечно, хорошо, если бы девочки не зависели полностью от меня, если бы мне помогали с ними, да и разговоры со взрослыми для них полезны. Понимаю, что поначалу А. будет в недоумении, так как она привыкла называть меня мамочкой. Но полагаю, она любит Нэнси, а если я буду называть ее мамой, то А. последует моему примеру. Филлип говорит, что, если мы начнем это сейчас, А. будет считать Нэнси матерью, а Дж. еще слишком мала и вскоре забудет про меня. Он говорит, что мне нужно выбрать себе имя.
