Сергей Мавроди - Тюремные дневники

Но все это уже в прошлом! В далеком-далеком прошлом. В той… иной жизни!.. Там и остались навсегда все эти "министры… машины… секретарши…" Все это было сто лет назад и на другой планете. На Луне! Да и вообще не с ним! Не с тем жалким, задерганным, затравленным и запуганным суетливым существом, обитателем камеры N

234 тюрьмы "Матросская тишина", которым он сейчас является. В тюрьме он пока и всего-то чуть больше месяца, но этот месяц - поистине

"длиною в целую жизнь". К тому же, как выяснилось из разговора, до нас его тут уже слегка "попрессовали". Поперекидывали из камеры в камеру. Эта у него уже четвертая. В первой он пробыл две недели, во второй - три, а в третьей - всего две ночи. Теперь несчастный полковник прямо-таки панически боится, как бы его не забрали и отсюда. А потому вздрагивает и замирает при малейшем шуме в коридоре. (Не за ним ли идут?! Сейчас опять: "С вещами!") Тем более, что здесь, у нас ему, по его словам, "очень понравилось".

(Неудивительно! Ведь до нас он сидел вообще с блатными. "Все они в наколках! Как ночь - все колоться начинают!.. Везде: в шею, в ноги, в руки… А я лежу и не знаю, чего ждать! Что сейчас со мной будет?!")

Все мысли и разговоры у него сейчас только об одном: как бы побыстрее на волю выйти! Тюрьма ему представляется каким-то дантовским адом. "Только бы выйти! Мне теперь ничего больше не надо!

Никаких денег! Лишь бы жить спокойно! Просто жрать, пить, спать, баб ебать! Хоть в нищете!" (Хм… "Жрать, пить, баб ебать…" Однако, какие-то странные у него представления о "нищете".)

Впрочем, напоследок, уже в самом конце нашего на этот раз подзатянувшегося чаепития, наш бедный Вася пытается даже сострить:

"Ребята, сегодня же двенадцатое апреля - день космонавтики! А вдруг сейчас прилетит за нами ракета, и все мы на Луну полетим!" - "Вася, да мы уже и так на Луне!"

Тоже тихий, спокойный, хороший день. Никаких событий. (Пропади они пропадом!)

Вася с Цыганом отправились на прогулку, Вите же с Костей что-то не спалось (как я уже писал ранее, днем они обычно спят - ночью на решке на дороге работают). Пользуясь случаем, поинтересовался их мнением о нашем новеньком.

- Какой-то, - говорю, - он все-таки замученный…

- Это ненадолго, - уверил меня искушенный и многоопытный в таких делах Витя (все-таки шесть с половиной лет в тюрьме!). - На общак вообще такие крендели заезжают! В цирке не увидишь. Такие клоуны.

Скажем, болезни. Заезжает он грязный, насекомые по нему ползают, запах… Ну, вот представь, к нам в хату такой заедет! Ну, нечего делать, его всей хатой моют, стригут наголо, одежду дают. А куда деваться? Ну, он сначала жмется неделю, две… а потом распрямляется

- человеком становится! Через две-три недели он уже кричит: "Я мужик! Дайте мне чаю, курево! Я мужик!" А еще две недели назад ходил, на собственный хуй наступал.

- Да, - подхватывает Костя, - такие бесы заезжают!.. Один три года в лесу жил. Из Чувашии приехал, нору в лесу под Москвой вырыл и жил там. Питался тем, что бутылки сдавал. Он в камеру когда вошел, у него ноги по колено черные были. Запах от них!.. Мы его недели две отмывали только.

- А посадили-то его за что?

- Рекламный щит алюминиевый спиздил. Двести килограмм.

- А вообще, Серег, некоторым в тюрьме даже лучше. Я вот, когда на

Бутырке сидел, там один у нас был из Ростовской области. Город Шахты. Смотрю, сидит в уголке, ест сечку. Я ему говорю: "А чего так, пустую-то? Положи масла, сгущенного молока". Ну, он мнется: да ладно, не надо, мол. Ну, я сам тогда положил, размешал… он стал есть: "Это просто крем-брюле какое-то!.. Вить, - говорит, - я колбасу ел на воле полгода назад. А сигареты вообще никогда не курил". И так они все там живут. Весь город так. Уровень жизни такой низкий.

Вечером Костя с Витей курят травку (соседи подогнали). Предлагают попробовать и мне, но я, разумеется, отказываюсь.

- Слышь, Серег, а чего ты все пишешь-то?

- Ну… что-то вроде дневников. Так… для себя, на память.

- А!.. А я думал - стихи. Тут многие в тюрьме стихи начинают писать. Один даже книгу потом издал. Я читал. Причем, я этого человека знал лично, в одной хате с ним некоторое время на спецу сидел.

(Спец - маленькие и относительно комфортабельные камеры. Общак - большие, "общие" камеры, на сто человек и больше. Последний круг местного ада. Точнее, предпоследний. Последний - карцер.)

- А его тогда перебрасывали все время: то на общак, то опять на спец. И стихи у него соответственно менялись. На спецу - все, в основном, лирические, а на общаке - явно блатной уклон. "Друг ушел на этап!..

Коз*/я/*-боз*/я/*!.." Заметно, в общем, где он это писал: на спецу или на общаке. Я, по крайней мере, сразу определял.

Р.S. Андрей пока так и не вернулся. Неужели действительно нагнали?

Абсолютно, блядь, бездарный день! Аб-со-лют-но. Наверху, в камере над нами, на дорогу поставили кого-то нового, который на поверку оказался полным мудаком. Целый день долбил нам в потолок и спускал малявы. По одной. Каждый раз приходилось кого-нибудь будить, остальные, естественно, тоже просыпались… ну и т.д.

"Да что он там, бычара, по одной маляве гоняет, в натуре! Гондон!

Дроздофил!"

Так весь день в этой суете и прошел. Писать и читать было решительно невозможно, так что в основном разговаривал с Цыганом.

- Я, когда год назад сюда заехал, я девяносто восемь килограмм весил. А сейчас - семьдесят. За это время получил язву желудка и инсульт. Лег спать и заснул на двое суток. Ну, после суда перенервничал. На вторые сутки ребята забеспокоились, стали будить.

А я не просыпаюсь! Вызвали врача - меня на больничку увезли. Я без сознания был - ничего не помню. Очнулся - не могу понять, где я.

Лежу совершенно голый, даже без трусов, прикованный к кровати наручниками. Холод! Я сразу врача вызвал и говорю: "Все-все! Я уже здоров!

Везите назад в хату!" Написал им расписку, что в случае чего претензий не имею, и уехал. Прихожу в хату, а у меня все вещи мусора

"потеряли". Увезли тогда вместе со мной и - с концами. Искали потом две недели. У меня все это время вообще ничего не было. Только то, в чем из хаты уехал.

- Ну, и как же Вы выздоровели?

- Как-как… Полежал здесь, лекарства родные прислали - попил, вроде, выздоровел… Сейчас лучше себя чувствую.

- А почему голый, прикованный? Это на больничке так?

- Да нет, меня, как потом выяснилось, в вольную больницу увезли.

Окна без решеток и пр. Если на вольную вывозят - там наручниками приковывают. Мент у кровати сидит круглосуточно и наручниками приковывает. Одну руку к кровати.

Похожие книги на "Тюремные дневники", Сергей Мавроди читать полностью, без сокращений.

Томас Диш - Погружение

Сергей Мавроди - Тюремные

Сергей Мавроди - Тюремные

Джон Кризи - Инспектор Вест

Келли Хантер - Учитель флирта