Грег Фаррелл - Крах Титанов: История о жадности и гордыне, о крушении Merrill Lynch и о том, как Bank of America едва избежал банкротства
Наконец настала очередь Джона Финнегана заговорить. Финнеган, который раньше работал вместе с О’Нилом в General Motors, был исполнительным директором Chubb Insurance, единственным директором с почти такими же, как у О’Нила, функциями. По этой причине он чувствовал, что членам совета стоит проявить некоторое уважение к мнению О’Нила.
– Стэн является генеральным директором, – сказал Финнеган, – и, если он говорит, о том, что считает наилучшим выходом в этой ситуации, возможно, нам стоит его выслушать.
Но было уже поздно. Слишком велика была возникшая враждебность, чтобы склонить директоров на сторону О’Нила.
Чуть позже этим же вечером директора, которые не были служащими банка, проголосовали за то, чтобы Роберт Иоффе из Cravath, Swaine & Moore продолжал исполнять обязанности юрисконсульта. Для любого человека, знакомого с миром корпоративного управления, решение совета директоров о привлечении собственного юридического советника, помимо главного юрисконсульта компании, является предвестником неприятностей. Это похоже на жену, которая после размолвки с мужем нанимает адвоката, чтобы тот представлял ее интересы. Даже если слово «развод» так и не прозвучало, факт найма независимого юриста означает утрату доверия в отношениях между супругами.
На следующий день совет снова собрался в штаб-квартире компании в центре города. Во время различных встреч членов совета сопровождал Иоффе, высококвалифицированный юрист, ведущий дела, связанные с эмиссией и торговлей ценными бумагами. Он представлял советы директоров в многочисленных корпоративных баталиях на протяжении последних двадцати лет.
Прежде всего О’Нил встретился с членами своего совета. Разных директоров беспокоило одно и то же – пункт о передаче управления (change in control clause) в договоре, который компания заключила с О’Нилом. Согласно этому пункту в случае продажи компании О’Нил получал особую выплату в размере 250 миллионов долларов в виде чека. Данное положение было стандартным для большинства договоров о найме генерального директора и было направлено на защиту интересов высшего руководителя в случае, если совет директоров решит продать компанию. В действительности этот пункт мог стать стимулом для гендиректора продать компанию при неблагоприятных обстоятельствах, вместо того чтобы взяться за решение проблем.
В случае продажи компании О’Нил получил бы особую выплату в размере 250 миллионов долларов в виде чека
Когда Кодина поднял этот вопрос, О’Нил уверил его в том, что его желание продать компанию не связано с материальной выгодой от пункта о передаче управления, и согласился с поправками, которые исключали эту формулировку. Решение О’Нила смягчило отношение к нему членов совета директоров, но не убедило их в правоте его взглядов.
Целый день другие руководящие работники Merrill Lynch поднимались в зал заседаний совета на 33-м этаже, где отвечали на вопросы директоров в присутствии их независимого советника, а О’Нил сидел и кипел от возмущения на своем 32-м этаже. Каждый раз, когда кто-нибудь возвращался из зала заседаний, он буквально засыпал его вопросами о том, что спрашивали члены совета.
Наконец, около двух часов дня О’Нил вернулся в зал заседаний. Он поднялся по лестнице с этажа, где располагались кабинеты руководителей компании, в кабинет главы совета на 33-м этаже, где по стенам висели портреты девяти его предшественников. Потом он вошел в зал заседаний. Вместо того чтобы занять свое обычное место в центре с одной стороны длинного стола, он тяжело опустился на ближайшее к двери кресло, проявляя тем самым неуважение к действиям совета.
Прошлым вечером он использовал тактику запугивания в отношении совета, пытаясь изобразить финансовое состояние компании в самом неблагоприятном свете, чтобы вынудить их принять его точку зрения. Но теперь совет, который Крибиоре прибрал к своим рукам, довольствовался мыслью о том, что положение Merrill Lynch не такое уж безвыходное. Крибиоре объявил, что он провел свое расследование и пришел к выводу, что компания может найти собственное решение проблем при должном руководстве. И более того, Крибиоре сумел склонить на свою сторону Энн Рис и Кодину.
Крибиоре объявил, что компания может найти собственное решение проблем при должном руководстве
– Как вы можете утверждать, что мы не сможем восполнить потери в феврале, а Федеральная резервная система не понизит ставки и стоимость активов не восстановится? – задал вопрос Крибиоре.
– Возможно, так все и будет, – отвечал О’Нил, – но мне не нравится управлять бизнесом, в котором я вынужден полагаться на события, которые от меня не зависят.
Кодина и Рис настаивали на том, что проблемы компании можно будет решить. О’Нилу, который невысоко ценил их умственные способности, несмотря на то что назначил их членами совета, надоело слушать, как критикуют его решения те, кого он превосходил в интеллекте.
– Ну, если вы не собираетесь слушать меня, то, может быть, я не подхожу для управления этой компанией, – сказал он вызывающим тоном.
Для Кодины это было уже слишком, его взбесило высокомерие О’Нила.
В среду, 24 октября Merrill Lynch объявила о прибыли в третьем квартале, и новости были даже хуже тех, что содержались в предупреждении, которое инвесторы получили ранее в этом месяце. По настоянию финансового директора Эдвардса компания провела переоценку позиций по CDO-позициям и приняла решение о списании 7,9 миллиарда долларов, что полностью перекрывало доходы, полученные другими подразделениями компании и привело к начислению убытков в размере 2,3 миллиарда долларов.
После выхода объявления О’Нил сам провел телефонную конференцию с аналитиками – сделал то, чего давно уже не делал и что свидетельствовало о серьезности сложившейся ситуации. Он вынужден был публично признать то, о чем мало кто знал.
– Мы допустили ошибку, когда не обращали внимания на высокие риски, связанные с субстандартными ипотечными кредитами, – заявил он. – Такой итог расстроил меня больше всех остальных.
Стоимость акций компании, которую удавалось сохранять на уровне выше 70 долларов за акцию неделю назад, продолжала падать и опустилась до 63,22 доллара в день выхода объявления о прибылях.
В 4 часа дня О’Нил спустился вниз, чтобы присутствовать на общем собрании служащих компании на третьем этаже в громадном конференц-зале. Вместо того чтобы вещать с трибуны, он уселся на >барный стул, стоявший перед присутствующими, и показал себя сотрудникам с той стороны, с какой они никогда его не видели.
– Позвольте мне для начала сказать вам пару вещей, – начал О’Нил. – С этой работой связано много замечательных вещей. Но одна из них не столь замечательная – это всегда быть на виду. На людей, которые всегда на виду, рисуют карикатуры, люди говорят о них все, что им заблагорассудится. Но это необязательно является правдой. Но это и не важно за исключением того, что некоторые говорят обо мне как о человеке, которому на самом деле наплевать, который не испытывает чувств или не имеет привязанностей. И в первую очередь я хочу сказать вам, что я очень-очень сильно привязан к этой компании. За то время, что я работаю в компании, у меня появились уникальные возможности: здесь я узнал больше, продвинулся дальше, нашел больше друзей и завязал больше знакомств, чем где бы то ни было за все время своей профессиональной деятельности. Мне не наплевать на людей. Я пришел сюда, потому что у меня была возможность выбора, но я считал, что здесь работают люди, с которыми я хотел быть связанным. И так было всегда. И сейчас это так и есть. Итак, самое худшее из того, о чем мы сегодня сообщили, – это то, что я испытываю глубокое разочарование – в большей степени это относится к людям из нашей компании. Поскольку я считаю, что, несмотря на наличие обстоятельств, которые затронули практически весь финансовый рынок, мы могли бы сделать больше и могли бы меньше пострадать.
В четверг, 25 октября Стэн О’Нил был на нейтральной полосе. На этой неделе он уже оттолкнул от себя нескольких членов совета своим грубым отношением, заняв позицию «все или ничего», но при этом он волновался, когда объявлял о результатах деятельности компании, а потом признался своим сотрудникам в своих самых глубоких чувствах к компании, вызвав тем самым к себе некоторую симпатию.
Он не был уверен, хотят ли члены совета, чтобы он оставался на посту, или хочет ли он остаться и бороться, решая непростую проблему радикального финансового оздоровления, которая стояла перед компанией.
Почувствовав, что О’Нил оказался в изоляции, Ларри Финк, исполнительный директор BlackRock, крупной финансовой группы, занимающейся управлением активами и на 49 % принадлежащей Merrill Lynch, пригласил его пообедать этим вечером.
Стэн О’Нил не был уверен, хотят ли члены совета, чтобы он оставался на своем посту
