Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина
Милютин писал эту записку как один из близких императору министров, которому позволяли вмешиваться не только в военные дела, но и в международные, прослыть одним из сильных врагов Германии, желающих установить с Францией самые теплые отношения, много было слухов, но и в этом состоянии Милютин не решился передать записку императору.
Сейчас, когда полностью была одобрена позиция Верховной распорядительной комиссии и ее председателя Лорис-Меликова, с которым не раз разговаривал граф Милютин, некоторые из соображений Милютина Лорис-Меликов представил и Александру Второму. И не только Лорис-Меликов, плохо говорящий на русском языке, с армянским акцентом, предложил свои проекты переустройства управления страной.
Член Государственного совета в апреле 1880 года А.В. Головнин написал записку «О более существенных причинах распространения революционной пропаганды в России и мерах прекращения ее», в журнале «Вестник Европы» появилось несколько статей со своими предложения о реформах, А.А. Половцов не раз в узком кругу друзей и единомышленников высказывал свои предложения о самодержавном опьянении и безответственности министров, часто высказывались мысли и о представительном правлении государства, Валуев не раз писал записки и мечтал о новом устройстве управления…
Но неудержимая карьера Лорис-Меликова вызывала, как говорится, неоднозначное отношение, многие увидели в его разработках и докладах императору какой-то начальный период конституции. Эти слухи дошли и до германского императора, который тут же написал племяннику свои опасения, если он введет конституцию. Ничего подобного, тут же ответил Александр Второй, о конституции он и не думал и не собирается разрабатывать ее. О введении представительных начал земства лишь полушепотом говорили с императором, и только в экономической, хозяйственной сфере губерний, не более того.
О личности Лорис-Меликова в дневниках и воспоминаниях его современников высказываются различные точки зрения, некоторые с завистью к его быстрому взлету в карьере, некоторые с осуждением его предложений, некоторые с сочувствием, как Милютин, когда Лорис-Меликов использовал его мысли о реорганизации правительства…
Князь Мещерский дает подробный анализ деятельности Лорис-Меликова, причины его возвышения и характер его правления. Во время своего харьковского губернаторства он нашел одного из террористов, который выдал своих коллег по террору, на какое-то время «деятели крамолы решили приутихнуть», а Лорис-Меликов представил императору это затишье как признак его бурной деятельности. Мещерский называет Лорис-Меликова легкомысленным: он уничтожил Третье отделение, убрал с поста министра народного просвещения графа Толстого, а потом в угоду либеральным симпатиям отказался от поста диктатора, «диктатора сердца», как прозвали его в светском обществе. Как-то Мещерский зашел в Министерство внутренних дел, Лорис-Меликов занял «грязненький и аленький кабинет вице-директора департамента общих дел», в приемной полно посетителей, два министра, генерал-губернатор, товарищ министра, три директора с докладными портфелями, человек десять губернаторов, столько же предводителей, несколько генералов и сенаторов. «Почему же два министра могли ожидать в приемной? – невольно задал я себе вопрос, – писал В.П. Мещерский. – Оказалось, что они ждали потому, что граф Лорис-Меликов как раз в эту минуту изволил наскоро завтракать в своем кабинете, за неимением времени позавтракать дома, и наскоро закусывал принесенный из трактира фриштик! Нетрудно было понять, что такой театральный завтрак, как и все остальное, был рассчитан на эффект в публике; с одной стороны, министры ждут министра внутренних дел в приемной наравне с просителями, с другой стороны – к вечеру все будут знать, что бедный Лорис-Меликов так обременен занятиями, что не успевает даже позавтракать…» (С. 566–567). Умный и ловкий Лорис-Меликов схватывал «главные верхушки и вопросов, а все остальное предоставлял директорам департаментов». Лорис-Меликов успокаивал императора «полными самообольщения докладами», а это приближало трагическую развязку для императора и России.
В августе в Ливадии Александр Второй пожаловал орден Андрея Первозванного графу Лорис-Меликову и подписал рескрипт, в котором говорилось, что за шесть месяцев в Петербурге «достиг таких успешных результатов, что ныне Россия может вновь спокойно вступить на путь мирного развития». Так был обманут император Александр Второй: в то время, когда революционное подполье укреплялось и наметило свои пути к цареубийству, полиция, эта «грубая и слепая сила», полностью потеряла контроль над событиями внутренней жизни. «Поздравьте меня вдвойне, – сказал император, – Лорис мне возвестил, что последний заговорщик схвачен и что травить меня уже не будут!..» А схватили только Михайлова, а на его место пришел Желябов.
Петр Валуев с раздражением следил за деятельностью Лорис-Меликова. То, что не получалось у него в разговорах и предложениях императору, у «диктатора сердца» получалось успешно, он просто обольстил его. Присутствуя на заседаниях, Валуев просто поражался, как великий князь Константин Николаевич заискивал перед Лорис-Меликовым. Еще в 1862 году Валуев предлагал некоторые реформы конституционного характера, но Александр Второй тут же пресек его:
– Я противлюсь установлению конституции не потому, что дорожу своей властью, но потому, что убежден, что это принесло бы несчастье России и привело бы к ее распаду.
О докладе Лорис-Меликова Валуев написал в своем дневнике: «Монумент посредственности умственной и нравственной. При наивно-уничижительном самовосхвалении, при грубом угождении государю и грубом изложении разной лжи – прежняя мысль о каких-то редакционных комиссиях из призывных экспертов…» Валуев скептически и саркастически относился к реформам Лорис-Меликова и его личности.
11 октября 1880 года Д. Милютин записал в дневнике: «Опять имел продолжительную беседу с гр. Лорис-Меликовым, который снова советовался со мною о разных имеющихся в виду перемещениях на высшие должности. Кажется, ему удастся склонить государя к смене Грейга, поднять снова вопрос об отмене подушной подати, призвать к новой жизни земство и многое другое, о чем за несколько месяцев пред сим нельзя было бы заикнуться. Место министра финансов предложено Абазе… Некоторые из предполагаемых новых назначений удивили меня своею неожиданностью: так, например, в попечители университетов московского и петербургского имеются в виду – Петр Фед. Самарин и К.Дм. Кавелин! Особенно удивляет меня назначение последнего; Кавелина я знаю с молодых лет, люблю его и глубоко уважаю; но никак не могу себя представить его в роли администратора…» (Милютин Д.А. Дневник. С. 278).
