Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора
Поехали не на автобусе, через Мончегорск, а на поезде. В места своей непосредственной боевой юности меня не тянет. Или я эту встречу отодвигаю? Из окна я внимательно наблюдал знакомые пейзажи, невысокие горы, озера, в которых еще есть рыба.
Земля малозаселенная, но богатства, хранящиеся здесь, под землей, невероятные. Все города здесь на месте знаменитых залежей. У города, как правило, одна специализация — или завод, или горный комбинат, или шахты и рудники. Мончегорск — это никелевый комбинат, Кировск, Апатиты — это апатиты, Оленегорск — это огромный железнорудный карьер, снабжающий Череповец. На дне огромной воронки крошечные, не более клопа, автомобили. С поднятыми кузовами, так сказать, в естественном масштабе, эти японские самосвалы достигают высоты девятиэтажного дома; колесо этого автомобиля — 5 метров высотой.
Садясь в Оленегорске на поезд, мы чуть ли не опоздали, — шел бесконечный из типовых платформ состав: это везут удобрения на экспорт — своему с. х. оно не нужно, нет денег.
Очень понравился Кировск, расположенный в распадке между двумя рядами гор. О городе когда-то мне восторженно рассказывал Юра Визбор, который ездил сюда кататься на горных лыжах. Как-то он уезжал из моей квартиры на Качалова. Он сидел какой-то печальный на диване в рваных проношенных трусах.
Город — это 30-е годы, отсюда простор, простые конструктивные решения, надежды на будущее. Здесь есть памятник Ленину и памятник С.М.Кирову, который реставрируют.
О памятниках. В Апатитах два вокзала: старый и новый. Возле старого небольшая каменная тумба — это постамент от снятого памятника Сталину. В Кировске есть и памятник А.М. Горькому. Бетонная скульптура писателя стоит возле школы № 1. Над входом барельеф В.И. Ленина. На стене две мемориальных доски: в войну здесь размещался полевой госпиталь, а после войны 3 года (старшие классы) учился Венечка Ерофеев. Здесь у голубчика проснулась тяга к филологии.
Осталось два момента: когда-то все заканчивается. Истощилось месторождение никелевое руды, Мончегорский комбинат работает на привозной, из Норильска, иначе надо закрывать город. Но ведь в Норильске со всем справились бы сами. В Мурманске огромное недостроенное, с советских времен, здание мореходки. В Апатитах огромное и, наверное, ненужное здание больницы, нет стекол и полов, гниет столярка.
Некоторые детали быта: новая гостиница — ее владелец, кажется, сын директора комбината; здесь состоялась драка местной охраны с охраной или чинами администрации В.В. Путина. Они приезжали разведывать условия катания на горных лыжах. Это хорошо. Когда в прошлый раз приезжал вице-президент Аксененко, перед заводоуправлением наполнили водой пересохший искусственный водоем.
В стране стало лучше с экологией — заводы стоят.
С удовольствием встретился с Зоей Куприяновной и Михаилом Ивановичем — родителями Саши, они оба довольно подробно, в той мере, в какой позволяет литературное изображение натуры, описаны в «Гувернере». Я ездил в 1994 году с ними на Кипр. Они живут без малейших излишеств, размеренной и здоровой жизнью пенсионеров. Дети и внуки выросли, даже та самая «романная» внучка уже что-то закончила и два раза побывала замужем, внуки — уже в институте, работа закончилась. Само по себе вырастить и дать образование троим парням очень немало.
Вечером приходил внук Антон, 18 лет, 187 роста, в прошлом году с отцом на заработках в Норвегии. По своему обыкновению я немножко покопал. Мальчик гордится, что за месяц работы привез 1000$. Похвастался тем, как хорошо хозяин фирмы их встречал. Они сортировали ношеную резину для машин, что в переплавку, что перекомплектовать и продать. Я думаю, что здесь была умелая и точная эксплуатация. Работа грязная, физически не самая легкая, экологически не самая здоровая. В Норвегии потихонечку отжимают тех, кого в Америке называют цветными, тех кого используют «для работы неквалифицированной». С въездом и выездом в страну белых проще. Белые батраки.
Дочитал «Море, море» Айрис Мердок. Все сомкнулось, все эпизоды встали на свои места. Особое впечатление произвел эпизод со смертью Джеймса и воспоминаниями о том, каким образом Чарльз оказался спасен. Впервые в литературе на меня подействовало «чудесное начало».
16 июля, воскресенье. Невероятное удовольствие получил от прогулки наверх ближайшей горы, окружающей город. Когда мы через пять часов вернулись домой майка и рубашка на мне были совершенно мокрые. Я даже не мог предположить, что могу выносить такие нагрузки. Значит надо меньше щадить себя и нагружаться.
Всю дорогу, поднимаясь, вспоминал свою жизнь в Лапландском заповеднике, свое путешествие на Камчатку, подъем на Авачинскую сопку и спуск вниз. То, что, казалось бы, навеки утонуло в глубинах памяти, вдруг всплыло с немыслимой яркостью. Какая жалость, что тогда я не вел дневник с другой стороны, какая была бы это журналистская чухня. Дневниковые записи хороши, когда они окутаны временным фоном, когда выработан стиль и уже вызрело мировоззрение. Мое поколение, выросшее без христианской морали и с заменившими их приблизительными социальными знаниями, зрело и выкристаллизовывалось особенно медленно. Во время этого подъема я вспомнил и как карабкался — на сопках уже лежал снег — на гору возле Мончегорска, как двое суток шел по просекам по картам, данными мне покойным Валерой Безродным. Удивительно ярко помню и его, и наше путешествие с ним по Печоре. Воистину каждый человек жив до тех пор, пока жив последний носитель памяти о нем. Вспомнил я ночь на кордоне под Мончегорском, в избе полной начальствующих рыбаков. Но имена забылись. Неужели ни чего не осталось? Надо покопаться в своих записных книжках.
Опять, поднимаясь, когда с каждым шагом подъема расширялся кругозор, вспомнил Юру Визбора. Это его география. Но это и география романа и фильма Юры Скопа. Первый рудник, второй рудник, белеет вдали станция Апатиты и выросший вокруг нее город. Плато Росвумчорр — «на плато Росвумчорр не приходит весна», песня хорошая, стихи плохие. Как Юра Визбор хотел быть еще и хорошим прозаиком! Я завидовал ему в Мурманске, в издательстве ему заказали книжку. Книжка, маленький формат, средняя толщина, вышла, а прозы — не получилось.
Поднимались чуть больше часа. С нами был Слава, товарищ и одноклассник Саши. Перевалив гору, где-то в распадке у озерца, разожгли костерок, пожарили колбаски, которые принес Слава. По горизонту расставлены трубы котельных, многие не дымят. Перестройка и последовавшая за нею промышленная катастрофа, дали возможность природе немножко передохнуть. Да и наш человек вдруг устремил свой взгляд в Турцию, Польшу, Норвегию, чуть отступил от природы, которая как всеобщая дотация развлекала его, была простором его геройства и добычливости.
