Ольга Ерёмина - Иван Ефремов
1999 год — подъём, владычество «Всадника на белом коне (Майтрейи)».
Следом, в 2005 году, идёт упадок с отрицательным пиком в 2008–2009 годах.
По словам Фай Родис, «великое сражение Запада и Востока, или Битва Мары», продолжалось с года курицы до года тигра красного цикла семнадцатого круга, то есть с 2005 по 2010 год.
Олсон пишет, что Ефремов подарил ему подобную диаграмму и в беседе говорил об очень большом провале с гигантскими войнами между 1998 и 2005 годами, соответствующими времени Белого всадника.
Для России это время характеризуется относительной стабилизацией: снижением инфляции, затуханием криминальных и приграничных войн и переводом их в разряд спецопераций. Но снижение напряжённости явилось следствием не столько лечебного, сколько замораживающего, консервирующего эффекта. В эти годы на население страны наводили ужас террористические акты, в которых гибли сотни мирных жителей.
«Великое сражение Запада и Востока» проявило себя, по словам Хантингтона, в столкновении цивилизаций, между которыми произошёл разлом — прежде всего в области культурных констант, сопровождающийся резким усилением традиционализма. 11 сентября 2001 года, войны на Ближнем Востоке, резкое усиление Китая, волнения в Европе, постепенно меняющей свой этнический состав из-за притока мигрантов-мусульман — суть проявления цивилизационных разломов, ставящих всё человечество перед глобальным вызовом.
Есть и ещё одно, глубоко внутреннее значение предсказанного. Много раз обращалось внимание на единство для Ефремова экстравертной и интровертной сторон жизни. Мара — не кто иной, как бог иллюзий, владыка Матрицы. И главное из заблуждений, насылаемых им, — иллюзия реальности смерти и торжество земных условностей в сознании человека. Если вспомнить об этом, то битва Мары оказывается решающей битвой бога иллюзий за людские души. А Восток и Запад тогда — полярные символы противостояния в разуме каждого человека. И имеют отношение они как к готовности обратиться к глубинной саморефлексии и самодисциплине и отразить внешне неблагоприятные условия, не сломавшись, так и к перестройке коллективного сознания, и прежде всего — научной парадигмы, чему полностью соответствует нарождение постнеклассики с её синергетикой, трансперсональными и квантовыми взглядами на природу реальности. Согласно буддийской традиции, Мара имеет власть ровно настолько, насколько мы ему это позволяем. И в этом наша воля и наш человеческий выбор…
Этот вызов современные эволюционисты называют «точкой сингулярности», венчающей собой пятимиллиардный конус развития всей истории планеты.
Пойми простой урок моей земли:
Как Греция и Генуя прошли,
Так минет всё — Европа и Россия.
Гражданских смут горючая стихия
Развеется… Расставит новый век
В житейских заводях иные мрежи…
Ветшают дни, проходит человек.
Но небо и земля — извечно те же.[352]
Иван Антонович знал, что поэт-философ прав. И он не был одинок. Выдающийся современник Ефремова, основоположник теории этногенеза Лев Николаевич Гумилёв, иллюстрируя понимание древними диалектических законов развития, перевёл стихотворение китайской принцессы VI века, захваченной врагами:
Предшествуют слава и почесть беде,
Ведь мира законы — трава на воде.
Во времени блеск и величье умрут,
Сравняются, сгладившись, башня и пруд.
Пусть ныне богатство и роскошь у нас,
Недолог всегда безмятежности час.
Не век опьяняет нас чаша вина,
Звенит и смолкает на лютне струна…
Сочетание теории пассионарности Гумилёва и коммунистического будущего, по Ефремову, — отдельная плодотворная тема; можно констатировать: разные вершины одинаково тянутся ввысь.
Даты перехода к ЭМВ могут показаться произвольными, но неожиданно находят необычное подтверждение. В последнее десятилетие появилась теория сингулярной точки эволюции, разрабатываемая прежде всего физиком-эволюционистом А. Д. Пановым, активно занимающимся, помимо прочего, проектом по обнаружению внеземных цивилизаций SETI.
Панову удалось эмпирически обнаружить закономерность во времени при наращивании иерархической сложности материи, начиная с момента Большого Взрыва. История Земли выступила частным случаем и при этом логическим следствием предшествующих космологических эволюционных процессов. Были сведены в единую систему данные разных наук, отмечены революционные события в истории планеты, повлёкшие за собой наиболее глубокие, качественные перемены в её облике и существовании тех структур, что находились на пике эволюции в тот или иной период. Таким образом, возникновение холодной материи из реликтовой плазмы, жизни из холодной материи, разума из жизни — предстали звеньями одной цепи, гигантскими и закономерными оборотами единой спирали эволюции. Спираль эта оказалась стремительно и неуклонно стягивающейся с определённым коэффициентом, примерно равным 2,63. Если геологические эпохи, тесно связанные с развитием древних форм жизни, длились десятки и сотни миллионов лет, то в историческое время полные циклы составляют сначала тысячи, затем сотни и десятки лет, подходя к точке экстремума к двадцатым годам нашего века, когда временные промежутки сливаются. Завершается процесс миллиардолетней длительности, необходимо рождение чего-то совершенно нового.
Стоит вспомнить констатацию Вернадским того факта, что человек уже стал геологической силой, и прогнозы других космистов о переходе человечества из пассивного состояния объекта эволюции в состояние её субъекта, то есть активного, творящего начала, от деятельности которого напрямую зависит дальнейшая судьба эволюции Вселенной.
Переход человечества к ноосферному коммунизму (а сейчас ясно, что он только таким и может быть; идея коммунизма имеет потенциал только тогда, когда приобретает онтологичность космизма) становится необходимостью для наилучшего исполнения миссии разума — длить эволюцию сознательно. Нет предрешённости прошлых этапов земной эволюции, она или начнёт плодотворно выплёскиваться в космос, или утопнет в болоте самовоспроизводства отживших этапов, подобно конечной фазе жизни этногенезов у Гумилёва — обскурации.
В архиве Ефремова хранятся два листка: «Расчёт тибетских лет для «Часа Быка» и «Хронология (общая с «Туманностью…»)». В своём стремлении проникнуть за горы времени писатель концентрировался на ближайших пятидесяти годах — и одновременно смотрел далеко вперёд.
