Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Они ушли в этот день
Когда родилась Басенька, у меня уже появилась в таун-хаусе собственная двухэтажная квартира. Предложила молодым переехать туда. Фаина с малышкой спали в большой комнате на втором этаже, я – в гостиной. Савелию отвели спальню поменьше: он не мог слышать, как ребенок плачет по ночам. Но зато каждое утро буквально на крыльях любви прилетал к дочке и целовал ее. Сам старался пеленать, ходил с ней гулять и, когда встречал кого-то из знакомых, с гордостью говорил: «Посмотрите на мою Басю. Это самое лучшее, что я сотворил в своей жизни!»
Однако пусть мои слова покажутся и не очень объективными, но эгоистичней человека, чем Савелий, в своей жизни я не встречала. Он был страшным себялюбцем. И как бы ни любил свою дочь, превыше всего для него оставалось собственное благополучие. А каким мнительным был мой родственник! Если у него температура не 36,6, а 36,8, он уже бежал к доктору. Эта мнительность его потихоньку и доконала…
Почему они развелись с дочерью? Крамаров всегда хотел переехать в Сан-Франциско. Ему там очень нравилось, потому что вокруг лес, климат чем-то напоминает московский. Даже снег иногда выпадает. А как переезжать, если у Фаины там ни друзей, ни знакомых, ни дома, ни работы? Конечно, начались разногласия. Фаина много плакала. А Савелий говорил: «Твои слезы меня изводят». Я всегда на такие слова реагировала болезненно: «Значит, делай так, чтобы жена не плакала». И однажды Савелий все-таки поехал в Сан-Франциско. Приглядел дом и решился на переезд. Тогда и произошел окончательный разрыв…»
К тому времени в СССР началась перестройка и многие бывшие друзья Крамарова получили возможность беспрепятственно ездить за границу. Вот что вспоминает об этом А. Левенбук: «Когда первый раз встретились, он целый день ходил с нами и повторял: „Не может быть!“ Это было начало перестройки – 86-й год! Савелий в это время играл в фильмах чаще всего русских кагэбэшников. Тогда с нами, с Камерным еврейским театром, был сопровождающий. Но это был очаровательный интеллигент (мы знаем, что и в этом ведомстве были замечательные люди). Савелий ходил с ним в обнимку, а тот оборачивался и говорил: „Потом меня играть будет“.
У нас были крохотные суточные, а хотелось всем привезти подарки. Савелий спросил: «Ребята, что я могу для вас сделать?» – «Дай нам по сто долларов», – ответили мы честно. Он сказал: «Хорошо». И принес завтра нам не двести, а пятьсот. Мы с Хайтом сказали, что много, но, конечно, взяли. А когда приехали второй раз и уже появились приличные гонорары, то хотели ему отдать. Он замахал руками…
А ведь по американским понятиям он жил очень скромно (хотя и угощал гостей лососиной). Как члену актерской гильдии ему всегда хватало на жизнь, на скромные вещи, на дочку, которая после развода жила с бывшей женой и о которой он постоянно заботился. Снимался он немного, но гильдия помогала. Каждый год он ездил в Европу, в 1983 году купил «Мерседес», затем в 1992 году домик в Сан-Франциско (в местечке Форест-Ноулс в округе Марин). Как-то его неправильно обозначили в титрах – агент добился через суд исправления и такой компенсации, на которую Крамаров мог жить несколько лет…»
Случай, о котором упоминает Левенбук, произошел с Крамаровым в 1988 году, во время съемок его третьей картины – «Красная жара» с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. До этого нашему герою несколько раз предлагали вступить в актерский профсоюз, но он отказывался. Ему казалось, что в Америке профсоюзы играют такую же малозначительную роль в судьбе людей, как и в СССР. Однако, вступив в него, он понял, что ошибался. В «Красной жаре» у него была большая роль, и по контракту его фамилия должна была стоять отдельно. Но роль была сильно урезана, и в результате фамилия попала в эпизоды. Продюсер и режиссер прислали ему письмо с извинениями и сообщили, что на видеокассетах имя актера будет стоять в титрах. Но профсоюз добился выплаты солидного штрафа за «ущемление прав актера». Отмечу, что гонорары у Крамарова были по американским понятиям маленькими: за съемки в шоу-передачах он получал 5 тысяч долларов в неделю, за съемки в кино – 5 тысяч в день. И хотя на жизнь актеру хватало, однако того, что он когда-то имел в Советском Союзе, у него на новой родине не было. Если на бывшей родине он был кумиром миллионов людей, звездой первой величины, то в Америке всего лишь рядовым актером-эпизодником.
И вновь – слова А. Левенбука: «Мы с Хайтом, гостя у Крамарова, позволяли себе шутки с подковырками. В азарте веселья иногда переходили границы приличий, теряли чувство меры. Извинялись – а он и не думал обижаться. У него совершенно не было никаких амбиций…
А английский он так и не выучил. Как-то в одном магазине полтора часа искали оставленную не на том этаже машину – потому что, объясняясь с полицейским, Сава чего-то не понял…»
Впервые о Крамарове в перестроечном СССР вспомнили в 1988 году. Тогда молодежная редакция журнала «Советский экран» добилась того, чтобы им разрешили поместить статью о нем в этом издании. Как вспоминает участник тех событий П. Черняев: «Статью пробить удалось: это были воспоминания тех, кто встречался с Крамаровым накануне его отъезда и в его бытность в Лос-Анджелесе. А вот портрет на обложку – увы. Поначалу главный редактор вроде и согласился под напором молодых глоток, а потом сослался на запрет цензуры (она тогда была еще в силе) и за спиной создателей номера (а был уговор, что „старшие товарищи“ в составление этих выпусков не вмешиваются) заменил портрет Крамарова в цилиндре на девочку с кошечкой. Перестраховались. Мы психовали, доказывая, что „уже перестройка, уже можно!“, – все без толку. Ответ был: „Читатели со Старой площади нас неправильно поймут“.
Между тем на свою бывшую родину Крамаров после долгого перерыва приехал летом 1992 года: его пригласили в качестве почетного гостя в Сочи на кинофестиваль «Кинотавр», плюс Георгий Данелия предложил ему эпизодическую роль в своем новом фильме «Настя». Видимо, не желая, чтобы его одолевали поклонники, он попросил выделить ему на время пребывания в Сочи двух телохранителей. Те знали свое дело отменно: ходили вокруг артиста, когда тот танцевал с дамой, сидели возле его лежака на пляже. Однако поклонникам, не забывшим своего кумира, все равно удавалось к нему пробраться. Особенно это было заметно в Москве. Когда Крамаров появился на Арбате, толпы людей устремились за ним следом. Как вспоминал сам актер: «На Арбате меня чуть не потоптали: вся толпа бросилась ко мне, перевернули лотки, кричат, что-то пытаются оторвать на память. Мало приятного…»
Отмечу, что в тот свой приезд в Россию Крамаров снялся еще в одном фильме – у актера-режиссера Михаила Кокшенова в картине «Русский бизнес». Однако удачей этот фильм назвать никак нельзя.
