Анатолий Краснопольский - Я прошу тебя возвратиться
Только никаких коленок Павел Федотович по видит.
А это еще тревожнее, по мнению медсестры. И чтобы вывести шефа из состояния ступора, она робко говорит:
"Вы вовсе не старый. Ведь человек должен жить двести лет". Якубчик враз посуровел, вскочил с места: "Это тебе Шатохин вдолбил. Ну так я не согласен остальные послепенсионные сто сорок лет заколачивать в козла.
Шатохин тебе таких прожектов настроит! Носится с этой проблемой "спинальных" больных, будто она одна на свете. Нас инфаркты заели, целая эпидемия по стране. Впрочем, правильно. Мы же друг другу жить не даем.
Вот я, бросил своего ученика на полдороге, а он не спит, не ест, не понимает, что на операционном столе не просто больной Пронников, на этом столе его карьера. - Павел Федотопич вдруг встрепенулся, остановился, повернулся лицом к Ниночке: - Да, так где жо история болезни Пронпикова?" Ниночка изумленно пищит: "Я же принесла, Павел Федотович". Якубчик смещался: "Принесла, да? - он подошел к столу, взял папку, полистал наспех подшитые в нее бумаги и снимки, захлопнул папку ц протянул ее медсестре: Ну, тогда унеси". Ниночка закрывает папкой свои намертво сомкнутые коленки. Болен шеф или издевается? А шеф снова движется по кабинету и, тыча себя в грудь пятерней, спрашивает: "Представляешь себе таких вот руководителей на более высоких постах? Скажешь: "Представляю".
Но ты не представляепп! знаешь чего? Последствий! Вот чего". И тут встала из кресла и выпрямилась Ниночка: "Очень даже представляю. - Девушка прикрывает пушок над верхней губой: - Вот уехал Александр Александрович на могилу своего отца. А зачем? Ищет там недостающие страницы дневника!" Якубчпк хитро сощурил глаза: "Ты меня спрашиваешь?" - "Нет, - убежденно отвечает Ниночка, - это яы так думаете, думаете, что он ищет. И мечетесь. Не дай бог, привезет. А еще хуже, если не привезет. Так вы успокойтесь, Павел Федотович. Майор Шатохпн поехал побыть наедине с памятью. От живых к мертвому отправился за советом".
Якубчик обрывает медсестру: "Это же как понимать прикажешь?" И Ниночка говорит: "Те недостающие страницы дневника должны были дописать вы, Павел Федотович. Вы! Вот так и понимать, - медсестра направилась к двери. Свечку не забудьте. Спокойной ночи". - И вышла. Якубчик, ошарашенный, минуту-другую стоит посреди комнаты, смяв каблуком ковер, как Иван Грозный в момент убийства своего сыпа.
Хлопнула ставенка. Застучал на комоде "Витязь".
Я сплю и не сплю. А может, там, в госпитале, вовсе вса не так, как мне представилось. Может, дежурит сегодня другая медсестра, не Ниночка. И мой шеф спокойно дремлет и во сне ведет со своими внуками бесконечные игры. А может, в городок ворвалась зеленая машина, доставившая в травматологическое отделение пострадавшего. И дежурный по хирургическому циклу полковник Якубчик три часа кряду стоит у операционного стола...
Я сплю и не сплю. Вдруг ощущаю, как мои волосы трогают трепетные пальцы. Сквозь сомкнутые векп вижу фигуру женщины в наброшенном халате. О, как она осторожна! Она боится спугнуть тншпну во мне. А если я не сплю, если вскочу неожиданно: "Вы что-то хотели?" Тогда она торопливо зашепчет: "Одеяло сползло на пол, я его поправила..."
Скрипит ветхая ставенка, качается на ветру, отсчитывает множество мгновений, умещающихся в эту одну длинную-предлинную ночь.
Осторожный стук в дверь. Мгновенно открываю глаза. За окнами светло. Просто меня не захотела будить хозяйка дома до прихода Полины Ивановны. А сама проснулась давно: печка, слышу, гудит, раздаривая вокруг приятное тепло, хорошо ощущаемое в деревенской хате морозным утром. Вера Андреевна шагнула в сени навстречу осторожному стуку. Ко мне доносятся какие-то неясные женские голоса. А потом медленно открываются двустворчатые двери в горницу. Улыбчивое лицо Веры Андреевны, ее спокойные слова:
- К вам приехали.
Я уже успел вскочить с кровати, встряхнуться ото сна, чтобы ее сообщение не принять за какую-то нелепицу. Но не успеваю открыть рта, как слышу:
- Вот и я.
На пороге комнаты, в расстегнутом пальто, вытягивая шею из-за плеча Веры Андреевны, появилась, как из волшебства, Анна. Из всех мгновенно возникших догадок мозг выбирает главное: какой же я тупица. Тогда, на Крещатике, я чуть было не сотворил катастрофу, предлагая Анне, словно рыцарские доспехи, руку и сердце.
А как важно до срока оставаться на своих местах! Тогда и полету нет конца.
- Здравствуй, - сказал я немного радостно и так обычно, как нужно говорить на людях.
- Здравствуй, - сказала Анна, сдерживая восторг и растерявшись, как это обычно бывает при посторонних.
Вера Андреевна закрыла двери, оставила нас одних.
- Откуда ты? Как ты могла?
- Тихо. Я твоя жена, - Анна сбросила с плеча сумку, бросилась ко мне, повисла на шее. - Ты радуйся, что я приехала, радуйся, раз проснулся. - И она звонко, так, чтобы слышала через дверь Вера Андреевна, целовала меня в щеки, в колючий подбородок.
Я чувствовал ее морозные губы, шершавые пальцы, отбрасывавшие с моего лба волосы, и тогда впервые я привлек ее к себе и только теперь, ч объятиях, ощутил такой, какой представлял себе ночами наедине. Оказывается, кроме позвоночников, есть еще под этим солнцем женские груди. Вот они упираются в меня и сами, как два солнца, обжигают вечной тайной. И никакая профессия не властна над ней.
- Ты сумасшедшая, - говорю я, задыхаясь.
- Но ты не упрячешь меня в психиатричку. Потому что я люблю тебя, майор медицинской службы.
Вера Андреевна постучала в дверь. Предлагает позавтракать нам одним, она торопится в поссовет, а там мы все встретимся у обелиска.
- Ну, как тут у тебя? - тихо спросила Анна.
Как тут у меня? Рассказываю все подробно. Баба Настя, дед Федосей, Полина Ивановна. И ничего, одни легенды.
- А вот это моя родственница, - говорю и показываю на портрет дочери Веры Андреевны и пытаюсь доказать, что это так, что все совпадает по времени.
Анна слушает, раздумывая, складывает губы трубочкой, а потом говорит:
- Нет, здесь что-то другое. По что?
Нам пора идти.
На улице свежо и еще пустынно.
- Такси отпускать? - спросила Лнна, указав на машину, стоявшую на дороге.
- Это ты от самого Ворошиловграда?
- Ага. В аэропорту поймала.
- Нет смысла. Сегодня нужно возвратиться в Киев.
- Я тоже так подумала.
Какой-то обязательный деловой разговор. Неужели такие разговоры должны вести между собой муж и жена?
А как же тогда полет?
Подходим к машине. Наклоняюсь к ветровому стеклу.
- Решила вас пока не отпускать. А?
Водитель податливо повел плочами. Где мы с ним виделись? Вроде знакомое лицо. Да уж не Аксенов ли Коля? В мгновение ока, как любит говорить Полина Ивановна, память перенесла меня в отдаленный гарнизон...
