Алексей Череватенко - Небо Одессы, 1941-й
Наказание Шилову было смягчено, не летал он всего два дня, на третий ушел в разведку с Малановым и Алелюхиным.
Глава XI.
Чрезвычайное происшествие
С тех пор, как враг окружил Одессу с трех сторон, порт стал главной артерией, связывающей город с Большой землей. Отсюда шло пополнение войсками, снабжение оружием, боеприпасами, продовольствием. Отсюда вывозили раненых, эвакуировали гражданское население. Вот почему враг обрушил на порт самые страшные удары. Из 360 воздушных налетов, совершенных фашистской авиацией за 73 дня обороны, три четверти пришлось на порт. Днем и ночью, почти непрерывно сыпался на него смертоносный груз. Рушились припортовые здания, горели деревянные постройки, корежило а кольца стальные фермы, в пыль превращался камень. Парализовать жизненно важный нерв города - вот к чему стремился противник.
Но порт жил, он не сдавался. Теснились у причалов корабли, прибывшие с востока, сновали проворные буксиры, колонны грузовиков стояли в очереди за грузами.
Большую помощь портовикам оказывали летчики. В моем старом потертом блокноте сохранилась запись, сделанная 2 сентября 1941 года - события одного дня, так похожего на многие другие. Лаконичная запись, по которой можно восстановить картину боев за порт.
В полдень прибыл пароход "Белосток". В его трюмах - вооружение, снаряды, взрывчатка. Из штаба обороны звонят командиру полка: прикройте "Белосток" с воздуха!
Майор Рыкачев поднял шестерку и взял курс на море. Не успели они набрать высоту, как узнаем о новой опасности: противник начал артиллерийский обстрел порта. Необходимо подавить вражескую батарею в районе Крыжановки.
- Череватенко, твоя очередь! - отдает приказ Шестаков.
Пролетая над Пересыпью, видим, как десятка два "Юнкерсов" заходят на бомбардировку судна. Помочь бы Рыкачеву разогнать стервятников, уж очень большой численный перевес, но нельзя, у нас своя, не менее ответственная задача. К тому же подобные вольности строго наказываются.
Батарею мы обнаружили, отбомбили, обстреляли. Возвращаемся. Рыкачев уже дома, К счастью, у него тоже потерь нет. Это кажется почти невероятным, ведь шестеркой сражался против двадцати! Комиссар полка Верховец, летавший в составе рыкачевской шестерки, рассказывает, что руководители порта, узнав о приближении "Юнкерсов", решили отвести судно на рейд для безопасности. Но когда появились над заливом "ястребки", распоряжение было отменено. "Белосток" отшвартовался у одного из пирсов. Бригада грузчиков вместе с экипажем вела разгрузку под свист бомб и закончила ее в рекордные сроки - за три с половиной часа. Снаряды укладывали в автомашины и прямым ходом отправляли на передовую.
С душевной болью узнали мы позже о том, что среди моряков и портовиков были жертвы: погиб военком "Белостока" Руденко, несколько грузчиков и матросов получили ранения. Но приказ был выполнен, снаряды своевременно поступили в артиллерийские части, и в этом деле велика была наша помощь.
Вечером комиссар полка проводил политинформацию: о положении дел на одесском участке фронта, о том, как неземные части отражают атаки противника. Верховец рассказал нам и о бесстрашном снайпере Людмиле Павличенко. Слава о ней разошлась по всему фронту. Людмила была кадровым бойцом Красной Армии и начала войну на рассвете 22 июня. Отходила со своим 54-м полком до Одессы. Здесь полк закрепился и сражался до последнего дня обороны.
О дальнейшей судьбе этой смелой русской женщины мне довелось узнать значительно позже из газет и журналов. Оказывается, и муж ее Алексей Киценко был снайпером, и в Одессе они воевали вместе. Потеряла Людмила своего боевого друга под Севастополем: Алексей был убит осколком снаряда на позиции, откуда вел огонь.
...Сгустились над землей тревожные сумерки, закончился еще один напряженный день. Мы готовились к отдыху, ночных полетов не предполагалось, погода не позволяла, когда вошел штабной писарь Хуторной и не говоря ни слова, положил мне на койку письмо. Торопливо разрываю конверт, читаю и перечитываю долгожданные строчки: доехали благополучно, все живы-здоровы. Хотя и не обошлось без неприятностей - потеряли денежный аттестат.
Я делюсь новостями с Елохиным (он тоже давно ждет вестей из родного Новосибирска), спрашиваю, как восстановить аттестат, семья попала в затруднительное положение...
- Слышишь, Аггей, дружище!
В ответ молчание. Оказывается, спит мой комэск. Спят Шилов и Маланов, утомленные дневными полетами. И не с кем поделиться переполняющей меня радостью: живы, живы мои родные! И сын растет, и все будет хорошо! Вот только проклятых захватчиков надо прогнать с родной земли...
С такими мыслями выхожу побродить. Совсем рядом, кажется, вон за той темной грядой глухо стрекочет пулемет, в отдалении ухает пушка. Близится рассвет, с его наступлением возобновятся бои. Нужно и мне отдохнуть. Не раздеваясь, ложусь на койку: все равно скоро подниматься. Приятные мысли все еще кружат в моей голове, сердцу тепло от воспоминаний, и, убаюканный сладостными надеждами на будущее, я погружаюсь в сон.
Казалось, что и не спал. Открыв глаза и увидев полуодетого Елохина, сидящего на койке, быстро вскочил и стал натягивать сапоги. За окном наступал серый рассвет, однако было тихо, никакой тревоги. Из соседней комнаты доносился неторопливый, спокойный разговор. Я прислушался: речь шла о погоде - летная или нелетная... Елохин усмехнулся:
- Не спеши, пока на Шипке все спокойно! Подошел Виталий Топольский, попросил бритву:
- Хочу прихорошиться, у меня сегодня день особенный!
- Небось, именинник? - спросил я, протягивая бритву.
- Сколько ж тебе стукнуло, старик? - спросил Маланов. - Это дело надо взбрызнуть! Не каждый день на нашей улице праздник!
- Двадцать три! - с гордостью протянул Виталий. Все вокруг оживились: надо же как-то отметить день рождения товарища. И вдруг в оживленный говор, будто колокол, ворвался бас Рыкачева:
- Выходи строиться!
- Сейчас отпразднуем! - крикнул кто-то на ходу. - Рванем, чтобы небу стало жарко!
Инструктаж был коротким: в районе совхоза "Авангард" идут тяжелые бои, враг предпринял вчера психическую атаку, пытаясь прорвать оборону. Артиллеристы 265-го корпусного полка майора Богданова отразили атаку. Необходимо помочь с воздуха.
На помощь Богданову летит Рыкачев, комиссар третьей эскадрильи Феодосии Дубковский ведет группу на штурмовку в район обороны 59-й стрелковой дивизии генерала Воробьева, а мне снова "брить" передний край в юго-западном секторе. Гитлеровцы там засели основательно, и наши бойцы никак не могут выкурить их из окопов.
Район этот мне хорошо знаком, знаю, где стоят зенитки, где замаскированы танки, склады горючего, боеприпасов. С нами летит' и Семен Андреевич Куница. У фашистских пропагандистов этот человек был на особом счету. Не раз они трубили во все трубы, что когда одолеют Одессу, то в первую очередь расправятся с композитором Данькевичем, комиссаром авиации Куницей.
