Арсений Замостьянов - Гений войны Суворов. «Наука побеждать»
Мирных обывателей Суворов эвакуировал и, не мудрствуя лукаво, дотла сжёг городок. Весть об этом быстро распространилась среди турок, чего и добивался Суворов.
В разбитом Туртукае русский генерал чувствовал себя триумфатором: дело получилось, как он и предполагал, быстрое и победное. Подтверждался польский опыт, укреплялись суворовские воззрения на войну! В тот же день, в пылу сражения, карандашом начертал первую записку Салтыкову — подобные лаконичные первые рапорты в будущем победитель не раз будет отправлять Потёмкину: «Ваше сиятельство! Мы победили. Слава Богу, слава Вам!» (Известен и стихотворный экспромт Суворова: «Слава Богу, слава Вам! Туртукай взят — и я там!») А в следующей записке позволил себе пооткровенничать: «Милостивый государь граф Иван Петрович! Подлинно мы были вчера veni, vedi, vici, а мне так первоучинка. Вашему сиятельству и впредь послужу, я человек бесхитростной. Лишь только, батюшка, давайте поскорей второй класс». Речь здесь идёт, разумеется, о Георгиевском ордене второй степени — и в августе Суворов его получит. А слово «первоучинка» так и закрепится в истории за Туртукаем — за первой победой Суворова над турками. При штурме батарей и в бою за Туртукай было убито шесть суворовских солдат. Раненых оказалось около сорока. И это в бою с сильным четырёхтысячным гарнизоном! Состав суворовского корпуса был невелик: около пятисот астраханцев да двести конников (из них полсотни — казачки). От взрыва турецкой пушки Суворов получил контузию — и запросил у Салтыкова разрешения «съездить в Бухарест на день-другой попарицца в бане». Среди трофеев, кроме двенадцати пушек, имелась и речная флотилия из полусотни судов.
Турки не желали расставаться с Туртукаем: вскоре они снова стягивают туда войска и укрепляют разбитый лагерь. Суворов следил за их действиями, ставил в известность Салтыкова и ждал команды. В июне Суворов начинает готовить второй поиск на Туртукай, совершает удачную «разведку боем». Но военный совет отменяет новый поиск — и тогда Суворов пишет Салтыкову страстное, полное обиды письмо, в котором то сетует на лихорадку и другие несчастья со здоровьем, то требует разрешить штурм турецких позиций в сожжённом Туртукае! И снова Суворов смело противопоставляет паркетных генералов боевым — эта тема проявляется у него во всякой конфликтной ситуации, когда командование не проявляет компетентности. Как и в Польше, Суворов стремился воевать на свой лад, тем более — будучи уверенным в успехе. Он не считал боевую задачу выполненной, пока в Туртукае существовал турецкий укреплённый лагерь с многочисленным войском. И видел важность нового поиска в контексте всей войны. В нескольких стычках кавалерия Суворова (в том числе — казаки) попробовала на прочность турок. Корпус чувствовал уверенность в собственных силах, готов был бить турок — и Суворов понимал, что упускать возможности на войне нельзя.
30 мая Суворов с воодушевлением рапортовал Салтыкову о победе над турками корпуса генерал-поручика Потёмкина. Это был не кто иной, как Григорий Александрович Потёмкин, в недалёком будущем — всесильный муж императрицы и администратор России. 27 мая большой отряд турок напал на пикеты Потёмкина. Генерал подкрепил их гусарами и запорожцами и отбросил противника к Силистре. Суворов и Потёмкин были в то время генералами-соседями, сражались с турками плечом к плечу, бдительно охраняя позиции. В конце донесения Суворов сообщает: «На супротивном берегу неприятельских действий и его вновь обращений моими пикетами в прошедшие сутки ничего не примечено, команда здешняя впрочем благополучна».
В то же время Суворову пришлось идти на жёсткие меры, утверждая в войсках дисциплину и субординацию. Герой первого туртукайского сражения полковник Батурин, с которым Суворов быстро коротко сошёлся по прибытии на Дунай, был на пять лет моложе Суворова. Ситуация была щекотливой: сначала Суворов доверил Батурину должность коменданта в Негоешти. Когда же комендант-полковник отпросился по болезни в Бухарест — надеясь на дружеские отношения с Суворовым, он отбыл с позиций, не дождавшись разрешения. Суворов понимал, что с таких нарушений дисциплины начинается разложение офицера, он сообщает о провинности Батурина Салтыкову, требуя учинить сатисфакцию. А потом получил подтверждение своим тревогам: во время болезни Суворова, в ночь на 8 июня, сорвалась попытка переправы астраханцев через Дунай. Приметив турецкие войска, Батурин проявил малодушие и отступил. Узнав об этом, Суворов пришёл в ярость. В очередном письме Салтыкову звучат отзвуки той бури: «Какой это позор. Все оробели, лица не те… Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутся». Он просит отозвать Батурина — и прислать вместо него «смелых, мужественных офицеров». И всё-таки гнев Суворова не имел для полковника тяжёлых последствий, и за первый поиск на Туртукай он вскоре был награждён Георгием четвёртой степени.
За первые две недели лета Суворову удалось расширить свой отряд: теперь под рукой Суворова были два казачьих полка, а также — уже испытанные под Туртукаем астраханцы и апшеронцы, копорцы, ингерманландцы. Наступление поддерживала полевая артиллерия.
В ночь на 17 июня Суворов повёл войска в атаку на турецкий лагерь в разорённом Туртукае, следуя ордеру Румянцева от 6 июня «содействовать предпринятым им противу неприятеля намерениев». В известной степени это было самостоятельное решение.
Суворов совершенствует кольбергскую тактику Румянцева. Во втором поиске на Туртукай впереди трёх каре действовал рассыпной строй стрелков. В арьергарде шли апшеронцы — пехотный батальон секунд-майора Фишера. Во время приступа турки пошли в отчаянную, многолюдную контратаку. Тогда ударили переправившиеся через Дунай казаки, которые гнали отступившего противника пять вёрст. Потери турок были значительны: из семитысячного отряда — более тысячи человек одними убитыми. Погиб двухбунчужный паша Фейзула Сары, Даслан-паша бежал с поля боя с тяжёлым ранением. Суворов потерял шесть человек убитыми и 87 — ранеными.
И реляцию Суворов составлял обстоятельно, прибегнув к помощи соратников. Приведу только финал: «Неприятель, встречен пушками будучи, зачал бежать, а господин подполковник Шемякин и с ним майор Колычев, тотчас врубясь в неприятеля, совсем обратил в самое беспорядочное бегство, где казацкой полковник Леонов и есаул Сенюткин с казаками, последовав за сим и поколов оных немалое число, отбил трехфунтовую медную пушку, послал еще сих же казаков неприятеля далее преследовать, кои преследовав до нижнего их лагеря с подкреплением кавалерии, которая не довольно до лагеря, но и за оной от четырех до пяти верст гналася. Четыре ж роты мушкатер с капитаном Козловым-Угрениным, коему велено было следовать в неприятельской лагерь, которые, поражая неприятеля, привели до такой трусости, что оной, оставив почти весь лагерь с сильным окопным ретранжаментом и девять медных пушек, двадцать пять новых чаек, шесть судов с мачтами и четыре лодки, ушел».
