Александр Бондаренко - Михаил Орлов
15 ноября 1806 года отряд пока ещё никому не известного генерал-майора Барклая де Толли не дал французским войскам переправиться через Вислу у Плоцка. 11 декабря тот же Барклай и также ещё совсем не знаменитый генерал-лейтенант граф Остерман-Толстой отбросили французские авангарды под Сохачевом и Чарновом. 14 декабря, в сражении при Пултуске, генерал от кавалерии Беннигсен разбил корпус маршала Ланна… В общем, кампания начиналась для нас очень даже неплохо.
Двухдневное сражение при Прейсиш-Эйлау 26–27 января 1807 года закончилось в пользу русских, однако граф Беннигсен почему-то не пожелал развить успех и вообще решился отступить, так что Наполеон преспокойно приписал победу себе, с чего, в общем-то, и начался перелом в войне, принявшей уже затяжной характер…
В начале февраля император Александр решил вновь отправить в поход гвардию, о чём генерал Кологривов уведомил генерала Депрерадовича 8-го числа.
«10 февраля Де-Прерадович донёс Кологривову, что “Кавалергардский полк к выступлению в поход находится в готовности”, в составе 41 офицера, 802 нижних чинов и 738 коней.
13 февраля, в 6 ч. утра кавалергарды первые выступили из Петербурга. Государь провожал полки и напутствовал их милостивыми словами»{78}.
Казалось, всё было замечательно, сердца русских воинов бились в едином желании отомстить французам! Однако «На другой день по выступлении кавалергардов Цесаревич приказал отдать в приказе по полку, что Государем было замечено, что: 1) “когда полк тронулся из Миллионной, то трубачи заиграли поход в то время, когда полк был не сформирован, ибо штандарты были на правом фланге полка; 2) гг. офицеры, идучи на поенъ-девю[61], лошадей своих горячили, прыгали и не равнялись; 3) при маршировании повзводно шеренги не равнялись, и в эскадроне полк[овника] Титова (2-го) унт[ер]-офицер на место чтобы быть в замке[62], ехал на правом фланге 2-й шеренги; 4) гг. офицеры дурно палаши держали; 5) вообще 2-я шеренга вовсе не равнялась и люди качали палашами; 6) стремена во всём фронте были весьма длинны, и саквы[63] не довольно круто и высоко застёгнуты, что всё Государь Император изволил приказал исправить, дабы впредь сего замечено не было”»{79}.
Можно только догадываться, как восприняли офицеры государев приказ и что они говорили в своём кругу об Александре Павловиче и его достопочтенном братце. Полк отправлялся на войну! Люди были готовы умирать за Отечество, а им — про саквы, про равнение второй шеренги и «качание палашами»… Неужели даже после Аустерлица российский государь ничего не понял?! Не хватит ли играть в солдатики?!
Кстати, в полк, с мечтою взять реванш за Аустерлицкое поражение, начали возвращаться офицеры, поспешившие выйти в отставку после 1805 года.
11 марта 1807 года Карл Лёвенвольде «…вновь поступил в полк ротмистром и 10 апреля прибыл на походе к полку; 27 сентября того же года произведён в полковники и назначен командиром 3-го эскадрона, которым блестяще командовал»{80}. Уточним, что чаще всего офицера увольняли в отставку со следующим чином, но если он решал возвратиться в строй, при том что положенный срок в предыдущем чине выслужил не до конца, то его могли принять обратно не в новом, а в прежнем его воинском звании…
Поход в Пруссию не особенно отличался от описанного ранее — тот же беспорядок, те же проблемы, к ним прибавилась и нехватка продовольствия.
25 марта Кавалергардский полк перешёл границу, и вскоре гвардейский отряд присоединился к главной армии.
Знаменитый генерал Ермолов так прокомментировал произошедшее: «Государь император прибыл к армии, и пришла гвардия под начальством цесаревича. Главная квартира императора расположилась в Бартенштейне, великого князя в Шипенбейле. Начались разводы, щегольство, и мы в авангарде с тощими желудками принялись за перестройку амуниции»{81}.
Через два месяца русская армия дралась под Гутштадтом, изрядно потрепав корпуса маршалов Нея и Сульта; вскоре, 29–30 мая, произошёл безрезультатный бой при Гейльсберге; а затем, 2 июня, всё завершилось нашим поражением — но не разгромом! — при Фридланде.
«Кампания 1806–1807 годов, пожалуй, самая поучительная из всех ведённых нами против Франции. Победив под Пултуском и Гейльсбергом, оставшись “при своих” — и даже с трофеями при Эйлау, потерпев, наконец, почётное поражение под Фридландом, русская армия опровергла легенду о непобедимости Наполеона. Мы потеряли в боях 26 пушек и ни одного знамени, а захватили 6 знамён и орлов[64] и 16 пушек. Ничтожность трофеев и громадные в то же время кровавые потери — 60 000 с каждой стороны, в достаточной степени свидетельствуют о высоком качестве войск обоих противников»{82}.
В этой войне воевали в основном армейские части, а гвардия — в том числе и Кавалергардский полк — оставалась в резерве.
Князь Волконский так писал о своём друге: «…участвовал в походе с полком в Пруссии в 1807 году, но как полк не был в деле, то не было случая ему выказаться»{83}.
Думается, он не совсем точен — в формулярном списке Орлова значится: «1806-го и 1807-го [находился] в походе против французов и в действительных сражениях 24-го и 25-го числа майя [при] Гутштадте и на реке Посарже. 29-го при Геннесберге и 2-го июня при Фридлянде»{84}. Что ж, Михаил вполне мог выполнять какие-то поручения на поле боя, выступая в роли адъютанта или ординарца. Человек инициативный и деятельный, он вряд ли просто оставался в резерве… Вроде бы за отличие в одном из этих сражений он был даже награждён золотой шпагой «За храбрость».
* * *4 июня шеф кавалергардов генерал-лейтенант Фёдор Петрович Уваров писал Александру I:
«Сражаясь семь дён сряду и хотя день и ночь беспрестанно, что токмо одни русские делать могут, и имев всегда над неприятелем некоторый авантаж, весьма больно и несчастливо видеть армию Вашу порасстроенну; правда, что последнее под Фридландом сражение было кровопролитное и весьма дорого неприятелю стоит, но и армия Вашего Величества потерпела и много хороших генералов, штаб- и обер-офицеров лишилася. Вашему Величеству скажу, как чувствую, что весьма нужно, не теряя ни мало времени, взять меры решительныя на одно иль на другое. Ежели ещё воевать, то неприятелю штык[ом] границу свою заставя, а ежели нет, то нужно стараться кончить скорее, а иначе худо быть может»{85}.
Генерал предлагал Александру I альтернативу; ещё более близкие к государю люди — министр иностранных дел князь Адам Чарторыйский, президент Академии наук Новосильцев, цесаревич Константин Павлович — однозначно говорили о необходимости заключить с Наполеоном мир.
