Вера Аксакова - Дневник. 1855 год
Странно, в народе ходили слухи о страшном сражении, бывшем на святой, прежде нежели известие о том могло достигнуть наших мест, и теперь прибавляют, что сухопутные наши войска напали на неприятеля и много его утеснили. Будем ожидать дальнейших извещений. Это только первая телеграфическая депеша. В ней прибавлено, впрочем, что наши батареи нанесли много вреда неприятелю. Да смилуется Господь над нами!
Иван пишет, что из Петербурга пришли достоверные слухи, что Венская конференция рушилась война, и что ополчение будет распространено и на другие губернии. Это похоже на правду, судя по всем иностранным известиям, но что за путаница! Вместо того чтоб разъясняться, настоящие события все более и более усложняются или беспрестанно принимают совершенно другой вид и являются с другой, новой, стороны неожиданно. Так, например, теперь казалось, чего определеннее положения Англии, Франции, и Австрии в отношении России и их взаимные отношения между собой, и вдруг среди самых конференций совершаются такие превращения, что в изумлении читаем. Австрия печатает уже две статьи в Аугсбургской газете, в которых прямо высказывает, что для Германии и Австрии всего опаснее перевес силы западных держав на востоке и что Австрия еще подумает, не лучше ли будет ей действовать заодно с Россией, в пользу христианских народов, находящихся под игом Турции, и что намерение западных держав ясно, т. е. завладеют Турцией и торговлей и т. д.; что влияние России на христианские народы всегда будет преобладать над влиянием других наций, и что не лучше ли помочь этим христианским трудолюбивым племенам, нежели расслабленной Турции, что, конечно, Пруссия в таком случае поддержит Австрию, как бы сознавая затруднительность для Австрии выхода из союза с западными державами, и что то же Пруссия хорошо сделала, что себя не связала никакими обязательствами и оставила за собой свободу решения и взгляда. Если сообразить, что и Пруссия что-то вдруг не давно вступилась за права покровительства России над православными христианами на восток, что как-то особенно выражает сочувствие к русским царям и даже их политике, то можно заключить, что тут явились новые соображения и расчеты, в которых, вероятно, не обошлось без участия и дружеского совета австрийского агента, управляющего нашей дипломатией, т. е. Нессельроде, как я его разумею. Он еще давно в одной из официальных статей говорил, обращаясь к иностранным державам: «Что вы стараетесь ослабить материальную силу России, вы попробуйте ослабить ее духовно-нравственное влияние над христианским народом, вот ее истинная сила». Вероятно, он и теперь шепнул об этом слово, а главное, уведомил, что со стороны нынешнего государя России, нечего ждать Австрии пощады, если она будет против. – Вот они и вздумали всего лучше вместе с Россией освобождать христиан из-под ига турок, надеются таким образом и разделить ее влияние над этим народом, и не потерять союза с ней, а подлая мошенническая Австрия надеется таким образом сохранить за собой своих славян, да еще чего доброго потребует помощи против французов от нас за такое самопожертвование, и мы по мошенническим хлопотам Нессельроде пойдем еще ее выручать. Что-нибудь да в этом роде делается! Недаром пишут, что хотя конференции на время прекращены, но частные переговоры о третьем пункте (т. е. о владычестве России на Черном море) продолжаются между австрийскими, и германскими, и русскими уполномоченными. Тут, вероятно, работает этот изменник Нессельроде. Об одном заботится, чтоб среди этого всеобщего землетрясения сохранить во что бы то ни стало союз России с Австрией, так как без того Австрия бы погибла. Он запутал и запугал государя Николая Павловича, представляя ему его обещания сохранить Sainte Alliance (Священный союз), которая давно уже была нарушена самой Австрией, или пугая его ее необъятными войсками, возбуждая в нем недоверие к сочувствию славян. Конечно, он знал не хуже других, что для Австрии война с Россией была бы гибелью, что стоило бы объявить только войну Австрии, чтоб в ту же минуту распалась она вся, что вся ее армия не пошла бы ни за что на Россию, что все народы, ее составляющие и ненавидящие ее, отложились бы от нее, и для того этот злодей и изменник сгубил Россию, из самого выгодного положения привел ее в самое затруднительное, старался перед глазами всех унизить ее, сколько только было для него возможности; овладевши и запутавши Николая Павловича, он довел бы, Бог знает до чего, Россию, но Бог не допустил. Он виновник всей той напрасно пролитой крови наших несчастных войск. Но напрасны ли были все сражения на Дунае? Война неизбежна, но только в положении, тысячу раз труднейшем, должны мы будем вести ее, и теперь еще он будет ее тянуть для того, чтоб побольше собралось войска французского и английского и в Турции, и в Азии, где до сих пор, по их собственному признанию, не было вовсе армии. А Бебутов был остановлен в своих блестящих победах, и теперь всю зиму под Севастополем неприятель был в таком положении, что овладеть им было легко в сравнении с теперешним его положением, когда он в силах напасть на нас. Я убеждена, что он старался всеми силами, сколько от него зависело, чтоб англо-французы овладели Севастополем, надеясь, что тогда все бы кончилось выгодой для Австрии и иностранных держав. И теперь мы должны будем идти в Турцию, но когда? Тогда, когда она будет наводнена войсками Франции, когда везде будут укрепления, когда каждый шаг будет нам стоить потоков крови. Признаюсь, не желаю ему ни смерти, ни даже болезни, но дай Бог, чтоб он был отстранел от участия в делах России, от возможности губить Россию и единоверных наших братии. Зачем государь Александр Николаевич употребил его в этих переговорах? Но все же он ему, кажется, полной воли не дает. Напечатано, что Нессельроде отвечал categoriquement [11] , что об ограничении силы России в Черном море и вопроса быть не может (т. е. о разорении Севастополя) и об ограничении числа кораблей в случае открытия свободного входа в Черное море кораблям военным всех наций – это даже Австрия находит ignominie [12] для России, то есть потому, вероятно, что это было бы невыгодно для Австрии, но, кажется, и сам Нессельроде дает им знать, что другого рода ограничение владычества России можно требовать, и по всему видно, что с нашей стороны уже дано согласие, чтоб Англия и Франция строили крепости на другом берегу Черного моря и около Константинополя и имели бы сколько угодно кораблей, если на это согласится султан, но Англия на это не согласна потому, что это значило отдать владычество Франции. Иван пишет, что предполагаемый приезд государя Александра Николаевича не состоится (его ждали на днях в Москву и к Троице с братьями, возвращающимися в Севастополь), по болезни матери его, которая очень и очень больна. – В Петербурге нового ничего особенного нет, все еще ждут, но, кажется, все же будет полегче.
