Сирил Паркинсон - Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера
Мистер Бакленд оказался в трудном положении. Он достиг победы, которая может повысить его престиж перед адмиралом в Кингстоне. Теперь ему будут задавать гораздо меньше вопросов о том, как и почему он принял командование. Он вполне мог рассчитывать на продвижение по службе. С другой стороны, теперь он был обречен связаться с решением сложной проблемы международных отношений. В результате все, чего ему удалось достичь, могло быть потеряно из-за малейшей ошибки в дипломатии. Он слишком мало знал о ситуации, сложившейся на Гаити, а полученные им приказы, полные предостережений от возможных ошибок в подобных делах, при этом не проясняли ситуации, в которой лейтенант, временно командующий линейным кораблем Его Величества, теперь находился. Бакленд был хорошим моряком и дисциплинированным офицером и был готов (как он сам думал) командовать кораблем. Чего он не предполагал, так это того, что капитан Королевского военно-морского флота должен иметь хотя бы общее представление о высокой стратегии и хоть немного разбираться в иностранной политике. Собирается ли Британия оккупировать форт на Гаити? Касается ли англичан проблема испанцев, которых могут вырезать восставшие негры? Какова политика Британии по отношению к Туссену Лувертюру, вожаку восставших? Будет ли признано желательной поддержка испанского влияния на острове в противовес французской?
Помимо всех этих сомнений, Бакленд прекрасно знал, что дальнейшее пребывание «Славы» в бухте Самана усиливает риск вспышки желтой лихорадки среди ее команды. Решать приходилось быстро, а Вилльянуэва требовал предоставить его войскам и судам право свободного прохода на Кубу или в Пуэрто-Рико. Не накажут ли Бакленда, если он пойдет на это? Должен ли он настаивать на безоговорочной капитуляции? Но тогда придется снова сражаться — и тут еще эта желтая лихорадка… Так что же делать?
Именно Хорнблауэр предложил сделать следующий ход, который состоял в установке девятифунтовой пушки на позицию, с которой ядра могли достигать места якорной стоянки каперских шхун. Это потребовало значительных усилий, но мистер Буш организовал перевозку с предусмотрительностью и большой энергией. После нескольких выстрелов, которые показали, что каперские суда на стоянке в бухте уязвимы и абсолютно беззащитны, испанцы согласились на безоговорочную капитуляцию, которая и была подписана 21 августа. После того, как гарнизон сложил оружие, около тридцати офицеров, с полсотни женщин и четыреста солдат были погружены на «Славу». Три приза, с небольшими призовыми командами на каждой, включая судно «Ла Гадитана», были отданы под команду Хорнблауэра. Укрепления Саманы были взорваны, а пушки с них приведены в негодность и сброшены в бухту. С попутным ветром флотилии понадобилось бы меньше недели, чтобы достичь Кингстона, но, похоже, в реальности на это понадобилось несколько больше времени. «Слава», вышедшая в море 24 августа, была страшно переполнена людьми, а в дополнение к недостатку пространства добавлялась нехватка пресной воды и продуктов. Особые проблемы порождало наличие на борту женщин и детей, которым следовало делать некоторые послабления; но даже и мужчин-пленников нельзя было постоянно держать в духоте трюма, и время от времени их выпускали на верхнюю палубу — прогуляться и глотнуть немного свежего воздуха. С учетом раненных в предыдущих операциях (двадцать девять человек) и шестидесяти моряков, выделенных в состав команд на захваченные призы, на «Славе» ощущался острый недостаток экипажа, особенно, если учесть количество пленников, которых приходилось стеречь. Тем не менее, в течении нескольких дней все обстояло благополучно и обычные меры предосторожности были несколько ослаблены.
Утром 27 августа, корабельный хирург, мистер Клайв, доложил мистеру Бакленду, что капитан Сойер проявляет признаки выздоровления. С момента трагических ночных событий ему постоянно давали опиат, и теперь он уже был спокоен настолько, что его можно было освободить из смирительной рубашки, в которую он все это время был заключен. Его меньше мучили кошмары, переломы начали срастаться, а ушибы — заживать. Как-то он удивил ухаживающего за ним юнгу вопросами, где команда и чем она занимается. Когда несколько часов спустя он снова заговорил, то похоже, все повторяя свои оправдания перед лордом Сент-Винсентом. «Ваша Светлость, это была ошибка сигнального офицера… Они все против меня… Я могу представить свидетелей, Ваша Светлость, которые слышали, как они вступили в заговор». Многое из того, что он говорил, было бессмысленным бредом, но, по крайней мере, он уже не мычал от страха. Если процесс выздоровления будет продолжаться, отметил мистер Клайв, капитан Сойер может быть в состоянии давать показания следственной комиссии. Он даже сможет пролить немного света на инцидент, который с ним произошел, конечно, со своей точки зрения. Все это дополнительно осложняло ситуацию и делало ее еще более опасной. Тем же вечером мистер Бакленд передал Хорнблауэру приглашение прибыть на «Славу» с докладом. Не сохранилось никаких данных о том, про что они говорили, но, скорее всего, Бакленд вновь (и уже не первый раз) спрашивал Хорнлауэра, не может ли тот что-либо рассказать о том, как Сойер упал в люк.
Вероятно, Хорнблауэр снова сослался на то, что ничего нового об этом случае сказать не может. Он вернулся обратно на «Ла Гадитану» и плавание продолжалось. 29 августа маленькая флотилия рассчитывала прибыть в Кинстон, однако в ночь с 27-го на 28-е пленные на «Славе» взбунтовались против своих тюремщиков и овладели верхней палубой корабля. Предположительно, нескольким женщинам удалось получить свободу в обмен на обещания проявить свою благосклонность к двум часовым, стоящим на посту у мичманской кают-компании. В поднятой суматохе удалось сбежать нескольким пленным-мужчинам. Этого было вполне достаточно, чтобы освободить испанских офицеров, настоящим вожаком на этом этапе стала мулатка — жена одного из офицеров с каперов. В результате достаточно беспорядочного сражения, некоторые (но не все) пленные, сумели завладеть оружием. Мистер Бакленд был весьма удивлен, когда его захватили в плен прямо в каюте. Мистер Смит был убит на своем посту — на шканцах. Мистер Буш попытался собрать команду «Славы», однако был несколько раз ранен и брошен умирать на верхней палубе. К счастью, выстрелы были услышаны на «Гадитане», где Хорнблауэр также обратил внимание на то, что «Слава» вдруг резко привелась к ветру. Он сделал то же самое, одновременно выслав шлюпки для того, чтобы собрать команды с других призовых судов. Каждый из приз-мастеров получил приказ перерезать все шкоты и брасы, прежде чем покинуть свое судно. Во главе шестидесяти человек, половину из которых составляли морские пехотинцы, Хорнблауэр подвел «Гадитану» к борту «Славы» и повел свой отряд на абордаж. Испанцев застали врасплох и, прежде чем им удалось организовать сопротивление, Хорнблауэр отбил корабль, очистив верхнюю палубу и загнав пленных обратно в трюм. Во время боя, перед или после контратаки, кто-то из испанцев, по-видимому, проник в капитанскую каюту и перерезал Сойеру глотку. Так или иначе, капитан был найден мертвым, а ирония судьбы состояла в том, что люди, столь безжалостно поступившие с беспомощным сумасшедшим, пощадили Бакленда, который также был найден ими лежащим в кровати. Странные вещи иногда случаются в самом сердце битвы! В том, что призы затем были вновь взяты англичанами под контроль, не было ничего удивительного — пленные на них просто не успели наладить бегучий такелаж.
