Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
В три часа пришел учебный персонал Женской школы и Мария, младшая сестра покойницы, благодарить. Я сказал, чтобы Елисавета Котама заняла упразднившееся место начальницы Женской школы, она больше двадцати лет была под руководством Анны; вместо Елисаветы инспектрисой чтобы была Надежда Такахаси — девятнадцать лег тому назад девочкой она поступила в школу и, кончив курс, осталась учительницей; отказалась от многих предлагавшихся ей партий, чтобы служить школе, — пусть же и служит помощницей начальницы. Пусть перейдут: Елисавета — в помещение Анны, упразднившееся, Надежда — в комнату Елисаветы, — Евфимия Ито, пожилая вдова, и Текуса Хагивара пусть помогают Елисавете и Надежде. Эти четыре и составляют главный, надежный учебный персонал школы. Молодые учительницы часто меняются, выходя замуж и поступая вновь из кончающих курс. Сказал я Елисавете и Надежде, как наиболее ученым и писательницам, чтобы составили биографию Анны Кванно в поучение самоотверженному служению делу Божию, что они, вероятно, и сделают.
7/19 апреля 1899. Среда
шестой недели Великого Поста.
Утром, во время перевода, но когда Накаи переписывал текст, пришла, в двенадцатом часу, Софья Китагава, заведующая Сиротским приютом Иосифа Тадаки, и рассказала, что она опять ездила к нему в Мориока, застала его днем, спящим с купленной им «гейся» среди объедков роскошной трапезы; дал он ей письмо, которым наотрез отказывается от Сиротского приюта и вполне предоставляет его ей; словом, оказался он круглым негодяем; имя его не настоящее, а подложное, под которым он скрылся от военной повинности в минувшую войну; детей он брал в приют без всяких документов на них, а кое–как; в приюте поместил свою мать и сестру, для которых держался особый стол и производились большие расходы; ныне он шантажными средствами добывает деньги на разврат, а на приюте больше четырехсот ен долгу. Что делать? Обратилась Софья за советом. Я посоветовал оповестить, что Тадаки не имеет больше отношения к приюту (так как о его развратной жизни слухи уже пошли, и из–за них никто не станет жертвовать на приют); потом удалить семейство его из приюта, чтобы сократить расход. От себя обещал содержать тех, которые будут найдены надежными к поступлению потом в Семинарию, как два ныне уже содержимые; прочих приемышей, быть может, пропитают пожертвования Церквей.
Велел накормить Софью обедом, послал потом рассказать все секретарю Сергию Нумабе, чтобы иметь и его совет; но сей отказался и выслушать. Встретил я потом на улице о. Павла Сато, спрашиваю, рассказала ли ему Софья обстоятельно «Кодзиин»?
— Я знаю их. Но между Софьей и Тадаки были отношения не нравственные.
— Не на распутии же вслух объявлять о них (а он вслух и громко стал говорить при остановившемся тут же катихизаторе Сим. [Симеоне] Томии, с которым он направлялся куда–то, и двух–трех тоже остановившихся около нас язычниках); притом это их частное дело — бедные дети в приюте чем виноваты?
— Я вам потом все расскажу, — заключил о. Павел и ушел.
Но до его рассказа Павел Накаи, пришедши вечером на перевод, на мой вопрос, что он думает о рассказе Софьи про Тадаки (так как он не мог не слышать все в открытую дверь из другой комнаты), отвечал:
— Позорнейшее дело! Они ведь открыто жили, как муж и жена, и выдавали себя за таковых. Даже слышал я сегодня от матери, что они и брак заключили по–язычески, при своих родителях, устроив пир.
Последнее, по всей вероятности, неправда, — кумушки приплели, вроде мачехи Павла Накаи, на язык ой–ой какой! Но что Софья была наложницей Тадаки, это, должно быть, верно, ибо и она сегодня, плача, говорила о каком–то «циуквай» (покаянии), к которому о. Павел «еще не допускает ее». — А я–то был об ней такого выспренного мнения! И пожилая–то она, и по лицу такая благовоспитанная и благочестивая! Поди, узнай японцев, да и вообще–то людей! Хуже всего, что бедный Сиротский приют совсем в опасности прекратить свое существование. Не знаю, что Бог даст. Я не прочь содержать годных для Семинарии. А прочие как? Софья в состоянии ли найти средства для них, да и управить приютом? А заменить ее кем же?
Из сегодняшних писем:
О. Матфей Кагета пишет, что в Мори есть желающие слушать вероучение, но катихизатор Яков Ивата, которому поручено Мори, ленив, не наведывается туда из Фукурои, где у него ни одного слушателя. — Не удивительно, если кто, то именно этот катихизатор служит только из–за содержания: отец и мать престарелые, но он и не думает об обращении их ко Христу.
Фома Танака из Вакаяма извещает, что семь человек у него крещено; Савва Ямазаки — что шесть у него; оба давние и усердные катихизаторы; у таких всегда и есть успех, тогда как другие ропщут на неуспех, обвиняя в нем не себя, а окружающую среду. Вздор! Как везде, в Японии можно иметь успех, лишь бы усердие к проповеди иметь!
Савва Эндо пишет, что в Гокан дом Григория Кувабара подожгли, очевидно, кто–то из фанатиков–язычников. Бедный, весь погорел, но иконы спас. Просит Савва пропечатать об этом в «Сейкёо—Симпо» — быть может, найдутся жертвователи в пользу погорельца. Я от себя послал пять ен.
Вечером получена была телеграмма от о. Мии: «7 числа едем» — значит, 7 следующего — мая — он и господин Окамото снимаются в дальний путь, и мне нужно приготовить рекомендательные письма для них в Сибирь и Россию. Я тотчас же запросил его письмом: 1) отправляются ли прямо из Кёото в Владивосток, или будут предварительно здесь, в Токио? 2) Намечено ли, в каких городах будут останавливаться по Сибири и России до Петербурга? 3) Какой собственно чин Окамото? По его книге, он «сёоса» [?], а по словам Мии — полковник; кто же? 4) какое духовное платье есть у Мии? Я справлю недостающее. Написал также, чтобы поручил свой приход о. Сергию Судзуки и о том известил всех своих христиан.
8/20 апреля 1899. Четверг
шестой недели Великого Поста.
Софья Китагава вместе с катихизатором Василием Ямада приходила. Ямада, катихизатор в Карасуяма, издающий газету в пользу Сиротского приюта и тем значительно помогающий ему, распространяя о нем сведения и вызывая пожертвования, нарочно прибыл в Токио по делу приюта. Ныне он, по совету с Софьей, составил новые правила для приюта, которые показаны будут властям Токио и, если утвердятся ими, дадут приюту законное существование, причем он может обращаться ко всей Японии, и христианской, и языческой; приют будет не учреждением Православной Церкви, а вообще благотворительным заведением; Японская православная Церковь едва ли еще может содержать такое заведение, а вся Япония может, если разумно повести дело. Правила хорошие, только слишком широко отворяют дверь в приют; не только сирот, но и бедных обещают принимать.
