Эмма Вильдкамп - Любовница фюрера
Единственным радостным событием за все пять месяцев съемок стал приезд Балаша. Вместе с Лени они сели за сценарий и через четыре недели он уже был готов.
В мае Лени вернулась в Берлин. Ей необходимо было еще где-то найти 70 тысяч марок. Она старалась жить очень экономно, иногда даже отказывая себя в новых чулках. Ради своей цели эта женщина была готова на все. Лени связалась с фирмой АГФА и заказала пленку с эмульсией, которая бы изменяла цветопередачу. Для фильма-сказки необходимо было добиться иррациональности изобразительных эффектов. АГФА разработала специально для Лени новую пленку, а в благодарность за идею предоставила ее бесплатно. Это было очень кстати!
В главной роли Лени видела Матиаса Вимана. В этом белокуром красавце чувствительность уживалась с суровостью, что создавало тот самый нужный образ художника Виго. Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Лени решила рискнуть: она заложила свою квартиру, продала украшения и оригинал гравюры, подаренной Фанком. Так появилась кинокомпания «ЛР Студия Филмз-ГмбХ». В июне Лени уже искала места для натуры. Поскольку денег едва хватало, режиссуру она тоже решила взять на себя.
Вместе со Шнеебергером они целый месяц искали в Альпах подходящие пейзажи. Деревня Форольо в швейцарском Тесине с бурным водопадом у подножия стала прообразом деревни Санта-Мария из сценария. Роль Хрустальной горы исполнила вершина Кроццон ди Брента, на западе Доломитовых Альп в Трентино. Оставалось самое сложное – найти крестьян. Казалось бы, в чем же проблема найти в горах крестьян, но Лени, конечно же, нужны были особенные крестьяне – с суровыми, аскетичными лицами, самодостаточные и гордые, словно сошедшие с гравюр Дюрера. В поисках Лени и Шнеебергер мотались по самым отдаленным альпийским долинам, но везде все было не то. Уже отчаявшись, в Боцене им вдруг встретился знакомый Лени художник, у которого она решила спросить совета.
– О, Лени, я знаю, о чем ты говоришь! Есть такие люди. Они живут в долине Зарна. Знала бы ты, какие же они упрямые! Я столько времени пытаюсь уговорить их попозировать мне, но они – ни в какую! Ни подарки, ни деньги их не интересуют. Попробуй, но вряд ли они согласятся сниматься.
В сердце Лени вселилась надежда. Главное, чтобы они оказались именно такими, какими она их себе представляет, а уж там как-нибудь уговорит!
В воскресенье Лени и Шнеебергер спустились в долину и пошли к церкви в деревушке Сарентино. Богослужение только закончилось, и из дверей начали выходить первые крестьяне. Лени с замиранием сердца взглянула на них и обомлела. Вот же они! Вот ее крестьяне, которые должны быть в ее фильме! Одетые во все черное, со строгими лицами! «Прямые потомки вестготов» – как сказал друг-художник. Она радостно схватила фотоаппарат и побежала к уже собиравшимся перед церковью группам людей. Однако те на ее приветствие отвернулись дружно, как по команде. Хозяин местной гостиницы тоже не сильно ободрил Лени, сообщив, что крестьяне эти живут в своих хуторах очень замкнуто, настолько, что даже никогда не видели себя на фотографиях. Эти слова Лени запомнила. Может, так удастся их заинтересовать? Она незаметно сделала несколько снимков и в следующее воскресенье, когда мужчины-горцы сидели в трактире за кружкой вина, подкралась к ним сзади и выложила на стол снимки. Спустя некоторое время один из них взял в руки фотографию и стал ее рассматривать, потом засмеялся. Другие тоже заинтересовались, и за столом возник разговор. Лени тут же велела подать красного вина. Уже вскоре Лени сидела среди них и пыталась уговорить их на съемки. Эти люди даже и не подозревали о существовании кинематографа. Между тем, они все же согласились помочь странной молодой женщине, но только после августа – в сентябре у них сбор урожая.
Воодушевленная, хотя и немного опасавшаяся за успех предприятия с крестьянами, Лени вернулась в Берлин за своей командой. Уже через несколько дней она и еще пятеро ее помощников поехали в Боцен: Шнеебергер, Карл Буххольц – администратор, Вальтер Римль – гамбуржец из лыжного дуэта в фильме «Белое упоение» – фотограф, Вальди Траут – бухгалтер и Гейнц фон Яворски – ассистент Шнеебергера.
Съемочная группа обосновалась в деревушке Форольо, где на все поселение приходилось лишь девять взрослых и несколько детей. Многие жители уехали в Америку, поэтому большинство домов пустовало. Таким образом, каждый из киногруппы мог занять отдельный дом. Телефона, почты и газет здесь не было. Это был настоящий рай. А уж как было приятно работать, зная, что никто не стоит за спиной и не подгоняет съемки! Погода стояла отличная – светило солнце. Все занимались общим делом – снимали, каждый день проявляли небольшой кусочек пленки, чтобы посмотреть, что получилось, а вечерами сидели у полуразрушенного камина в одном из домов и обсуждали планы на завтрашний день.
Операторы снимали на новую пленку АГФА с низкой синей и высокой красной и зеленой чувствительностью – это создавало весьма романтический эффект, дополнявшийся сюрреалистическим оттенком при использовании цветных фильтров. Например, красный фильтр не пропускал синие лучи, поэтому на пленке производился драматический эффект затемнения. Лени убедила Шнеебергера совместить при съемках леса зеленый и красный фильтры. Блоха попытался протестовать, заявив, что от этого образ будет окончательно утерян, но Лени упрямо стояла на своем. Впоследствии оказалось, что она уперлась не напрасно: получилось, что все зеленые листья оказались белыми. Выглядело просто волшебно – то, что и нужно было!
Через месяц съемок пленка была отправлена в Берлин на проявку. Лени ждала с замирающим сердцем. Момент истины!
Вскоре пришла первая телеграмма – от Фанка. Трясущимися руками Лени открыла ее: «ПОЗДРАВЛЯЮ РЕЗУЛЬТАТАМИ ТЧК МАТЕРИАЛ ВЫШЕ ВСЯКИХ ПОХВАЛ ТЧК ТАКИХ ОБРАЗОВ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ТЧК АРНОЛЬД». Лени аж подпрыгнула от радости. Все внутри нее ликовало. Через некоторое время пришла вторая телеграмма – на этот раз от Зокаля. Он деловито, без лишних восторгов, сообщал, что готов принять участие в дальнейшем финансировании проекта с условием, что Лени возьмет на себя издержки по съемкам.
Вся группа плясала как сумасшедшая, это было настоящее единение. После таких воодушевляющих посланий все стали работать с еще большей страстью. Лени же вообще ничего не видела вокруг – для нее существовал только ее фильм. Все они были как одна большая семья – почти не ссорились, платили за все из общей казны, работали не покладая рук. В августе к группе присоединился Матиас Виман – исполнитель главной мужской роли, а спустя две недели приехал Балаш. Начались съемки у Хрустальной горы. Съемочная группа перебазировалась в хижину высоко в горах, ежедневно довольствуясь лишь хлебом и сыром. Каждый день двоим из группы приходилось спускаться вниз и проявлять кусок пленки – в пять утра Лени уже должна была их просматривать.
