Матвей Ройзман - Всё, что помню о Есенине
Брюсов решительно высказался против фуистов: они больше не выступали на эстраде союза, их фамилии никогда не появлялись на афишах.
Так же обстояло дело и с «Орденом дерзо-поэтов». Они выпустили брошюрку, где были освещены их идея, решение, возвестие, постановления и т. п. Вот несколько параграфов из протокола «Учредительного совета»:
«Главе ордена присваивается титул Дерзоарха; для направления всей совокупности творчества жизни и деятельности искусств учреждается Верховный Гениат ордена; для направления всей совокупности творческой жизни и деятельности знаний учреждается Верховный Гностиат ордена; первоверховному Совету ордена, с утверждения главы ордена, предоставляется право назначать посланников, послов и представителей ордена и т. д. и т. п.»
В Петрограде появились со своим манифестом биокосмисты:
«В повестку дня необходимо поставить вопросы реализации личного бессмертия, — заявляли они. — Мы беременны новым словом… Мы предчувствуем междометие встающего из гроба человека. Нас ждут миллионы междометий на Марсе и на других планетах. Мы думаем, что из-за биокосмических междометий… родится биокосмический язык, общий всей земле, всему космосу».
Помню, один приехавший в Москву биокосмист на пробу читал свои аляповатые стихи. Брюсов стоял под аркой второго зала вместе с молодыми поэтами и поэтессами. Все хохотали. Из-за столика поднялся военный с тремя шпалами в петлицах и обратился к Валерию Яковлевичу:
— Нельзя ли, товарищ Брюсов, предложить гражданину биокосмисту продолжить свое выступление во втором этаже, над нами?
Во втором этаже, как об этом свидетельствовала огромная вывеска, помещалась лечебница для душевнобольных…
11
Зойкина квартира. Г. Р. Колобов. «Святая троица»
Однажды в июле 1920 года я обедал в «Стойле Пегаса» с Есениным и Мариенгофом. Чувствуя, что у друзей хорошее настроение, я им сказал:
— Вы знаете, что по вечерам в клубе поэтов и в «Стойле» дежурят представители уголовного розыска. Так вот, сотрудники МУРа просили вас предупредить, чтобы вы не ходили по злачным местам.
— По каким злачным местам? — спросил Сергей.
— По разным столовкам, открытым на частных квартирах!
— Мы же ходим не одни! — воскликнул Мариенгоф, — Нас туда водит Гриша Колобов!
— У него такой мандатище, — поддержал Анатолия Есенин. — Закачаешься!
— Сережа, — возможно убедительней сказал я, — если попадете в облаву, никакой мандатище не спасет!..
Через несколько дней в разговоре со мной подруга Колобова красавица Лидия Эрн пожаловалась:
— Григорий Романович ужасно пьет. Ходит по разным притонам. Недавно потащил с собой Сергея Александровича и Анатолия Борисовича, и все попали в засаду.
Я не стал об этом спрашивать ни Есенина, ни Мариенгофа, а тем более Колобова. В «Романе без вранья» Анатолий пишет о том, как он, Сергей и Колобов пошли в подпольную столовку и что из этого вышло.[14] Упоминает об этом в одном из своих писем и Есенин.[15]
В 1929 году, сидя в приемной у зубного врача, я стал перелистывать наваленные на столике журналы и напал на истерзанный «Огонек» того же года. В нем была помещена статья начальника отряда ВЧК Т. Самсонова: «Роман без вранья» + «Зойкина квартира». (Михаил Булгаков написал сатирическую пьесу «Зойкина квартира», 1926 г.).
Вот что пишет Т. Самсонов:
«У Никитских ворот, в большом красного кирпича доме, на седьмом этаже они (гости. — М. Р.) посещали квартиру небезызвестной по тому времени содержательницы популярного среди преступного мира, литературной богемы, спекулянтов, растратчиков и контрреволюционеров специального «салона» для «интимных» встреч — Зои Шаговой.
Квартиру Шаговой мог навестить не всякий. Она не для всех была открыта и доступна, а только для избранных. «Свои» попадали в «Зойкину квартиру» конспиративно: по рекомендации, по паролям и по условным звонкам. В салон Зои Шаговой писатель А. Мариенгоф ходил вдохновляться; некий Левка-инженер с другим проходимцем — Почем соль (прозвище Г. Р. Колобова. — М. Р.) привозили из Туркестана кишмиш, муку и урюк и распивали здесь «старое бургундское и черный английский ром».
ВЧК были посланы «люди при наганах» в квартиру Шаговой вовсе не из-за кишмишного «инженера Левки» и ему подобной мути… Враждебные Советской власти элементы собирались сюда, как в свою штаб-квартиру, в свое информационное бюро, на свою черную биржу. Здесь производились спекулянтские сделки; купля и продажа золота и высокоценных и редких изделий.
«Когда Есенин, Почем соль и Анатолий Мариенгоф пришли к Шаговой, обыск уже заканчивался, — пишет Т. Самсонов. — Настроение их далеко не было таким забавным и потешным, как это изображает Мариенгоф в своем «Романе без вранья». Оно и понятно. Кому охота встретиться в квартире Зойки Шатовой с представителями ВЧК!.. Более строптивым, насколько помнится, оказался Почем соль… Располагая длинными мандатами от правительственных учреждений, он размахивал ими перед моими глазами и шумно кричал, что он важная персона, что он никак не может позволить, чтоб его задержали «какие-то агенты ВЧК». У меня произошел с ним такой любопытный разговор:
— …Я хочу посмотреть ваши полномочия.
— Пожалуйста!
Я протянул ему ордер за подписью того, кого уже нет, но от чьего имени трепетали капиталисты всего мира и все враги трудящихся.
— Ко мне это не относится, — заявил Почем кишмиш. — Я ответственный работник, меня задерживать никто не может, и всякий, кто это сделает, будет за это сурово отвечать.
— Буду ли я отвечать, потом посмотрим, а сейчас вы задержаны. Прошу дать мне ваши документы.
— Не дам!!! Вы что тут делаете? Зачем сюда попали?
— Зачем я сюда попал, это вполне ясно. Но вот зачем вы сюда попали, этого я никак в толк не возьму. А документы все-таки отдать придется.
— Послушайте, на сколько времени вы намерены меня задержать? — спросил он.
— А на сколько понадобится.
— То есть что вы этим хотите сказать?
— Я хочу сказать, что вы уйдете отсюда не раньше, чем это позволят обстоятельства.
— Меня внизу ждет правительственная машина. Вы должны мне разрешить отпустить ее в гараж.
— Не беспокойтесь, мы об этом заранее знали, — сказал я. — На вашей машине уже поехали наши товарищи в ВЧК с извещением о вашем задержании. Они, кстати, и машину поставят в гараж ВЧК, чтобы на ней не разъезжали те, кому она не предназначена…»
Почему я остановился на этом эпизоде? Мне хочется показать «друзей», которые, как Г. Колобов, сыграли зловещую роль в жизни Сергея.
