Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль: Власть воображения
В этой отчаянной ситуации Уинстона снова охватило его удивительное свирепое стремление победить во чтобы то ни стало: он вернул запаниковавшего машиниста на паровоз, мобилизовал наименее перетрусивших солдат на расчистку путей от перевернутых вагонов, затем, не добившись от них результатов, потребовал проложить дорогу локомотивом, используя его как таран. В конце концов, не сумев прицепить уцелевшие вагоны, Уинстон распорядился разместить двадцать одного раненого на паровозе и тендере и приказал машинисту отправляться. Самое поразительное, что во время всей этой суеты Черчилль оставался ничем не защищенным под сильным ружейным и артиллерийским огнем: на паровозе, с которого он распоряжался, насчитали более пятидесяти вмятин от попаданий снарядов; все солдаты, находившиеся рядом, были ранены, многие не по одному разу. Если на Кубе повстанцы стреляли скверно, в Индии у момандов были несовершенные ружья, а под Омдурманом стремительно атакованные уланами дервиши, возможно, просто не успевали толком прицелиться, то уж здесь-то, в Натале, буры были превосходными снайперами, прекрасно вооруженными и стрелявшими из укрытий с близкого расстояния. Стрелков поддерживали три орудия и револьверная скорострельная пушка Гатлинга. В течение одного часа десяти минут главной целью им служили паровоз и молодой рыжеволосый человек, все это время находившийся совершенно открытым… Когда паровоз с тендером, заваленные ранеными, сумели вырваться из ловушки, на этом рыжем все еще не было ни царапины! Годы спустя, вспоминая бой, участники с обеих сторон не могли объяснить столь невероятное везение.
Уинстон Черчилль, жаждавший славы, своей цели добился. Оставалось только вернуться в Эсткорт, чтобы принять выражения признательности и награды за проявленный героизм. Но ничего этого не произошло: как только паровоз выбрался за пределы прицельного огня противника, он слез с него и отправился назад, чтобы, по его словам, «найти капитана Холдейна и вывести вместе с его стрелками». На этот раз он, конечно, переоценил свои силы, тем более что маузер забыл в паровозе… Еще прежде, чем он успел дойти до вагонов, его схватили буры, равно как и капитана Холдейна и солдат в этих самых вагонах. И вот наш герой в руках врага. После допроса, проведенного бурским офицером по имени Ян Кристиан Смэтс, его и незадачливую команду отконвоировали в Преторию.
Это был тяжелый пленник. Не признавая дисциплины и не вынося бездействия, он немедленно начал бороться за освобождение, настаивая на своем статусе журналиста. Но часть его одежды была форменного образца, все газеты Наталя восхваляли его подвиги в бою за бронепоезд, да и, как потом скажет бурский офицер: «Не каждый день берут в плен сына лорда!»[41]. Сын лорда отправил протест и требование об освобождении властям Трансвааля, а также написал матери и принцу Уэльскому, прося содействия. Все тщетно. Как и с пленными офицерами, с ним очень хорошо обращались, разрешали вести переписку безо всяких ограничений и даже пользоваться муниципальной библиотекой… Но его тяготило бездействие, в то время как у Ледисмита шли жестокие бои, за которыми ему не терпелось понаблюдать, а еще лучше – поучаствовать. И наконец, его по-прежнему преследовала навязчивая идея о роковой наследственности: 30 ноября он написал Бурку Кочрану: «Сегодня мне исполнилось двадцать пять. Страшно подумать, как мало времени мне остается».
Для молодого спешащего человека оставался только один выход – бежать. Капитан Холдейн и старший сержант по кличке Броки уже три недели готовили побег, и утративший надежду на освобождение Черчилль решил к ним присоединиться. Как всегда, он ничего не боялся и предложил товарищам план… захвата Претории одним лихим ударом! Несмотря на все его красноречие и дар убеждения, они предпочли придерживаться более скромного плана, но предприятие все равно оставалось рискованным: тюрьма была окружена высокими стенами и вышками, хорошо охранялась и освещалась всю ночь. После многих дней наблюдений вечером 12 декабря состоялась попытка побега. Несколько неудачных попыток – и Уинстону удалось перелезть через стену и соскочить в сад. Два других затворника привлекли внимание часового и вынужденно отказались от побега. Прождав в кустах больше часа, Уинстон решил продолжить путь в одиночку. Его шансы были близки к нулю: ни карты, ни буссоли, не зная ни слова на африкаансе, а до португальского Мозамбика от Претории ни много ни мало четыреста восемьдесят километров… При себе у него имелось только семьдесят пять фунтов, четыре плитки шоколада и несколько галет. Считая, что терять нечего, этот азартный игрок, не таясь, вышел из сада, спокойно прошел мимо часовых и исчез среди домов Претории.
Следуя все время на восход солнца, Уинстон сначала ехал на попутном товарняке, а затем долго шел пешком через вельд. Преодолев сто двадцать километров, 14 декабря в полвторого ночи он добрался до городка Балмораль – нескольких лачуг вокруг колодца шахты. После тридцатичасового марша он валился с ног от усталости, поэтому рискнул постучаться в двери первого же дома, и фортуне было угодно, чтобы им оказалось жилище Джона Говарда, англичанина, управляющего нефтяных разработок Трансвааля. С этого момента шансы на успех побега заметно возросли. Говарду помогали секретарь, механик и два шахтера – все британцы. Механик мистер Дьюснэп даже оказался уроженцем Олдхэма в Ланкашире, где Уинстона Черчилля должны были хорошо знать. «В следующий раз они все проголосуют за вас», – шепнет он Уинстону, опуская того в шахту, где беглец будет укрываться все время, пока буры, обещавшие награду за его голову, тщетно разыскивали его по всему Трансваалю…
Наконец, 19 декабря Уинстон Черчилль, спрятанный меж тюков шерсти, продолжил свой путь к границе Мозамбика. Ему помогал экспедитор обоза – еще один англичанин по имени Чарлз Бёрнхэм. Тот в последний момент решил присоединиться к каравану и при помощи нескольких бутылок виски и множества взяток, щедрой рукой раздаваемых по всему пути от Витбанка до Коматипорта, добился того, чтобы груз прибыл к месту назначения с минимальными задержками и формальностями. И вот 21 декабря 1899 г., около четырех часов дня, на вокзале Луренцо-Маркеса[42] из грузового вагона выбрался молодой человек, с головы до ног покрытый волосками шерсти и угольной пылью, и в сопровождении мистера Бёрнхэма отправился прямиком в британское консульство. Через несколько часов во все стороны света разлетелись телеграммы: Уинстону Черчиллю удалось бежать из плена. В тот же день, хорошенько помывшись и поев, он уже садился на пароход «Индуна», следовавший в Дурбан.
