Джон Бэррон - Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко
Вскоре последовал новый приказ — украсить ландшафт вдоль дороги: министр любит природу. Для этого понадобилось расчистить тайгу и посадить вдоль шоссе молодые деревца. Но ведь всем известно, что нельзя пересаживать деревья в середине лета. Однако, приказ есть приказ. И на грузовиках были доставлены сотни молодых сосен, елей и тополей. Все деревья, конечно, погибли. Начальство было очень недовольно таким своеволием природы, как вдруг кому-то в голову пришла спасительная мысль: оставить все как есть, а перед самым прибытием министра опрыскать деревья зеленой краской… Увы, все это оказалось ни к чему: в начале августа из Москвы сообщили, что из-за болезни министра его приезд отменяется.
Снова пришло время полетов. Начало было трагическим — пилоты слишком долго не летали. Отсутствие тренировок сказалось уже на второй день. Один из летчиков, идя на посадку через плотный слой облаков, вдруг почувствовал головокружение и, потеряв ориентацию, катапультировал. Самолет разбился, принеся ущерб в миллионы рублей. Второй случай был еще страшнее. Самым трудным моментом для летчика, пилотирующего МИГ, является взлет. Место взлета обозначено на полосе яркой линией и сигнальными устройствами. Если, достигнув обозначенной полосы, самолет не успевает оторвать от земли, пилоту не разрешается взлететь — он должен немедленно выбросить тормозной парашют и привести в действие тормозную систему. Только в этом случае он успевает вовремя остановить самолет. Но однажды случилось, что пилот не успел вовремя остановиться, и МИГ занесло на шоссе. В этот момент мимо проходил рейсовый автобус, и крыло МИГа, как стальной нож, срезало верх автобуса. Пятеро детей, три женщины и двое мужчин были убиты на месте, остальные — тяжело ранены.
В летном деле катастрофа может произойти в любой момент, даже если пилоты совершают регулярные полеты, но в данном случае это нельзя было отнести за счет неполадок в самолете или за счет других объективных причин.
В ту ночь Беленко тщетно старался уснуть и отогнать мысль о необходимости принять решение. Он сказал Людмиле, что должен поехать на базу, а сам пошел в лес и пробродил там до рассвета. Мысли вытесняли одна другую, перемежаясь разными воспоминаниями…
Я не могу жить при существующей системе — цепь и смысл жизни для меня потеряны. Изменить или свергнуть ее не в моих сипах. Остается одно — бежать. Семьи у меня нет. О матери я ничего не слышал вот уже 25 лет. Отца не видел — восемь. С Людмилой все кончено. Дмитрий, если даже я увижу его несколько раз в жизни, вырастет совершенно чужим мне человеком. Привилегии? Да, у меня они есть. Например. могу уйти в отставку в 1987 году. Но я хочу найти свой путь в жизни, понять ее смысл… А для этого я должен быть свободен.
Есть ли на Западе и в Америке свобода? Я ничего об этом не знаю. Я знаю только, что как ОНИ всегда лгут обо всем на свете, так они могут лгать и о „темных силах реакции". Хуже, чем здесь не будет. Надо попробовать бежать. Выдам секреты самолета, конструкции и оборудование которого так тщательно скрывается от Запада. От этого удара они не скоро оправятся.
Нервное напряжение спало, его сменило спокойствие, ясность мыслей. Беленко наметил на маршрутной карте дугу, обозначающую максимальное расстояние, которое по его расчету МИГ-25 может пролететь с учетом возможных маневров без перезаправки горючим. В пределах этой дуги единственным достаточно большим военным аэродромом, способным принять МИГ-25, был японский аэродром в Хитозэ, на острове Хоккайдо. Прекрасно. Пусть будет Хитозэ.
Для перелета в Японию, необходимы были хорошая погода и полный бак горючего. Последнее условие было довольно трудно выполнимым: посадка МИГа-25, имеющего много горючего в баках, сопряжена с большим риском; поэтому для учебных полетов баки обычно заполнялись не полностью. Полная заправка допускалась лишь в случае специальных заданий — полетов для перехвата или стрельбы по цели. Существовала и другая проблема. Во избежание переговоров пилотов с иностранными летчиками, радио на МИГах имело очень узкий диапазон, который допускал связь пилотов только друг с другом и с диспетчером на земле. Это лишало Беленко возможности сообщить японцам о цели своего полета и запросить у них координаты для посадки. Он мог только надеяться, что японские перехватчики принудят его к посадке, или он сам найдет аэродром и сможет посадить самолет на незнакомом поле. Поэтому ясная погода и хорошая видимость были так необходимы.
Вводя для пилотов различные ограничения, начальство, однако, не предусмотрело одной вещи — блокнотов с техническими записями, которые летчикам разрешалось иметь при себе во время полетов, чтобы быть готовыми ответить на запросы с земли о поведении машины, о различных маневрах, о работе приборов и о разных других вещах. Такой блокнот был и у Беленко — он всегда держал его в нагрудном кармане комбинезона. Теперь он методически, мелким почерком начал вносить туда все известные ему военные и технические данные, которые могли бы пригодиться Америке.
Беленко предстояло решить и проблему языкового барьера. Так как он не знал ни японского, ни английского, то решил заготовить следующее письменное обращение: „Немедленно свяжите меня с представителями американской разведки. Спрячьте самолет и поставьте около него охрану. Никого к нему не подпускайте”. Сначала он написал это по-русски. Затем с помощью словаря, как мог, перевел на английский.
Вскоре все было готово для побега. Оставалось только ждать подходящего дня. Он знал, что когда этот день наступит, ему придется предпринять самый рискованный в жизни полет, притом шансы на удачу будут минимальными. Но внутренне он был спокоен — у него появилась цель.
Глава четвертая. В ЯПОНСКОЙ ТЮРЬМЕ
Теряя скорость, Беленко повел МИГ-25 вниз сквозь бесконечную темень облаков. Шансы на успех сокращались с каждой секундой. Он следил за показателем высоты. 600 метров… 500… 300…
Я не спущусь ниже ста пятидесяти, даже если не выйду из облаков. Это было бы самоубийством.
На высоте 250 метров вдруг стало светло. Он был уже под облаками и увидел… летное поле! Это была не база в Хитозэ, куда он стремился, а гражданский аэропорт Хакодатэ, сто пятьдесят километров северо-западнее. Летная полоса была на треть короче, чем на аэродромах, где ему приходилось садиться. Но если повезет, он сохранит машину.
Круто положив МИГ вправо, Виктор сделал поворот на 260 градусов и начал приближаться к посадочной полосе. И тут, в течение какой-то секунды, ему пришлось сделать смертельный выбор. Японский пассажирский лайнер Боинг 727 оторвался от земли и стал набирать высоту прямо навстречу Беленко. Стрелка указателя расхода топлива стояла на нуле, и Беленко не был уверен, что у него хватит горючего на второй заход. Если подача горючего прекратится, самолет рухнет вниз, как двадцатидвухтонный валун и превратится в дымящиеся обломки. А продолжая снижение, он неизбежно столкнется с пассажирским самолетом, потому что расстояние между ними сокращалось так стремительно, что ни у пилота лайнера, ни у Беленко не оставалось бы времени, чтобы уклониться.
