Валентина Толкунова - Я не могу иначе
Мой дом функционирует предельно просто и очень утилитарно: есть место, где я сплю, ем, работаю. Мне некогда заниматься дизайном или частым переустройством квартиры в угоду моде. Из каждой зарубежной поездки я привожу сувениры, и они занимают полдома. У меня нет ни одной вазы или картины, купленной по моей инициативе – только подаренные. Рояль и старинная мебель красного дерева, которую я очень люблю, достались мне по наследству. Я мало покупаю, разве что концертные костюмы, обувь, атрибуты для сцены – и не более.
Помню, к выпускному балу почти все девчонки сделали короткие прически, казавшиеся тогда стильными, взрослыми. Я решила от них не отставать. Пришла в парикмахерскую, попросила: «Остригите, пожалуйста, волосы». Мастер потрогала их на вес и спросила: «А мама тебе разрешила?» – «Нет, я уже достаточно взрослая, чтобы никого не спрашивать». – «Вот когда мама придет и скажет мне: «Остригите этой девочке волосы», тогда я все сделаю, а сейчас пошла отсюда!» – и выгнала меня взашей.
Больше я в парикмахерскую не ходила, оставила волосы такими, какие есть. И правильно сделала – раз уж Господь отвел меня от этого неразумного поступка.
Никаких секретов по уходу за волосами у меня нет. Ухаживаю точно так же, как и любая женщина, а специально ничего особенного не делаю. Я считаю, что волосы – это природа, а ее изменить нельзя. Если у тебя хорошие волосы, благодарить надо гены и маму, папу, бабушку с дедушкой… У нас в семье у всех очень хорошие волосы, которые достались по наследству и мне. Жемчужные бусы в длинной косе – не ловкий рекламный ход, а отражение меня, моих представлений о том, что красиво. Прямо с того дня, когда я впервые вышла на сцену, жемчужные бусы стали неотъемлемой частью моего сценического образа. В 1972 г. я выступала в Колонном зале, и мне сшили для этого концерта красивое платье, расшитое жемчугом. У меня нашлась дома нитка жемчуга. Я вплела ее в косу, «под платье», посмотрела в зеркало – и мне так понравилось, что я решила носить это украшение всегда. Вообще люблю жемчуг и ношу его не только на сцене, но и в повседневной жизни. Он не выглядит кричаще – и в то же время не остается незамеченным, украшая весь облик женщины.
Я отношусь спокойно не только к драгоценностям и нарядам, но и к макияжу; и, если бы не сцена, никогда не стала бы пользоваться декоративной косметикой в повседневной жизни. Человек должен оставаться натуральным, как мне кажется. Не могу понять, зачем все делают омолаживающие операции. Ведь после них в большинстве случаев становишься похожей на куклу Барби. Страшно, когда люди полагают, что всеми этими подтяжками они обманут природу. Ее еще никто не обманывал. А стареть, по-моему, даже приятно.
* * *Я использую право рассуждать о том, что мне близко, как со сцены, так и в обыденной жизни. Но есть еще степень воспитанности, о которой я всегда помню. Надо обладать чувством такта. Такт – это воспитание, в том числе воспитание души. Например, не перебивать, выслушать и лишь потом высказать собственные соображения может не всякий, хотя, казалось бы, это одно из основных правил ведения беседы. Ты не имеешь права вмешиваться в разговор людей и смущать чужой покой, когда пришел к ним с другим настроем. Такие вещи надо чувствовать, как музыкант чувствует тональность. Не должно быть так, что человек входит с посылом «я пришел, я так хочу и так вижу, посему должно быть именно так», а это нередко случается у некоторых режиссеров. Нужно уметь выслушать мнение сторон, уметь быть дипломатом, но только не лжедипломатом. Даже если это понимание не было получено в детстве, в семье, то жизнь должна это в человеке непременно воспитать.
В жизни человека семья – это все! По крайней мере, лично я в этом убеждена. У нас, артистов, очень трудная профессия, которая отторгает нас от родных. Мы часто ездим, ночуем в поездах и самолетах, думая в это время о предстоящем концерте или съемке, а не о близких; и когда мы выходим на сцену, то забываем вообще обо всем и обо всех, кроме своих зрителей. Моя семья – обычная, как у всех: мама, муж, сын… Брат Сережа – заслуженный артист России, сейчас имеет свое сольное отделение, часто работает в моих концертах, поет русские старинные романсы и народные песни. Он очень талантливый человек, окончил Гнесинское училище по классу вокала, у него великолепный голос… Кроме того, он прекрасный резчик по дереву, создающий замечательные, просто уникальные работы! Несколько подаренных им работ стоят у меня дома. В каждом сучке, каждой коряге он, как художник, видит фигуру, свое произведение, которое ему интересно воплотить. Также Сережа пишет прекрасные стихи (их набралось уже на целую книгу), посвящает их и мне, и нашей маме, и своей жене, и дочерям – Жене и Соне, которые работают педагогами. Особенно удаются ему стихи о природе: они такие «зримые», что хочется вдохнуть этот запах жухлой осенней листвы, весеннего тающего снега, зажмуриться от летнего солнца… Есть в его стихах что-то есенинское, что мне очень нравится. И вообще я счастлива, что у меня такой талантливый брат!
С сыном Колей мы занимаем абсолютно разные жизненные позиции: он принимает мир таким, каким его предлагают воспринимать, а я – таким, каким вижу мир сама. Я стараюсь благожелательно относиться к молодежи, но мне исключительно жаль молодых. Они очень многого недополучают в плане образования, музыки, хороших книг, театральной жизни. Молодежи часто предлагают суррогаты, а она принимает их за истинное. Со временем, конечно, разберутся, что к чему, но вкус может к тому моменту оказаться непоправимо испорченным. Нам с Колей не удается прийти к общему знаменателю. В этом, наверное, и кроется пресловутая проблема «отцов и детей». Спорим буквально обо всем: об отношении к финансовым вопросам, о понимании искусства. Часто говорим с ним о расширении кругозора… Разумеется, жизнь научит; жаль только, что человек до всего доходит путем проб и собственных ошибок, которые порой слишком дорого обходятся.
Коля окончил Юридическую академию и занимается малым бизнесом. Он успел поработать у меня в театре осветителем. В целом я довольна его жизнью, хотелось бы только внуков увидеть в ближайшем будущем. Но это зависит от его выбора; я же влиять не могу и не считаю это правильным.
Меня нередко спрашивают, дорого ли обходится сохранение индивидуальности, как на сцене, так и в жизни. Я самостоятельный человек, хотя в этом мире очень трудно быть самостоятельным, особенно женщине. Тем не менее я предпочитаю жить так, как хочу, в соответствии с убеждениями и собственным восприятием того, что хорошо, а что плохо. Жить за счет кармана богатого дядюшки – не по моему характеру.
Я слишком принципиальная, не люблю неправды, и, если при мне совершается несправедливость, молчать не стану, а это многим не нравится. В целом характер у меня, фигурально выражаясь, ангельский, со мной действительно очень легко, я со всеми нахожу общий язык; но когда что-то даже не задевает меня, а становится неприятным, вызывает чувство неловкости, то я обязательно скажу об этом вслух. Если честно, я рада, что у меня есть такая черта, потому что нельзя быть беспринципной, невозможно без оглядки соглашаться на все, что предлагает тебе мир. Он зачастую бывает неправедным, и, когда меня подталкивают пойти против собственной совести, согласиться на это я никак не могу. Здесь кроется ответ на многочисленные вопросы, почему я в стороне от шоу-бизнеса. Я стараюсь избегать лицемерия. Нельзя себе лгать, понимаете? Нельзя говорить, что ты в восторге от атмосферы, пронизанной ложью, фальшью, коммерцией, что тебя радуют оголенные тела, суета и нахрап, плохие манеры… Меня часто приглашают в жюри конкурсов, где приходится отбирать молодежь, оценивать пение, и я отчетливо понимаю: истинное искусство наше телевидение не показывает. У нас очень много талантливых парней и девчонок с настоящими голосами, с каким-то прозрением в песне, с умением преподнести зрителю мир музыки и поэзии, с чувством, которого людям так иной раз недостает. Я это вижу на сцене, но, к сожалению, не на телеэкране – там их нет.
![Абрахам Мэррит - Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип]](/uploads/posts/books/85743/85743.jpg)
