Карин Мюллер - Japanland. Год в поисках "Ва"
«Когда люди видят отполированный меч, им передаются чувства, которые испытывал полировщик во время работы», – объясняет Роберто, и его палец размеренно двигается вперед и назад
«И какие у тебя чувства?» – спрашиваю я.
Он улыбается. «Я слушаю бразильскую музыку», – отвечает он и отодвигает шторку за ней магнитофон и стопка кассет.
«Роберто, а что, если тебе больше нельзя будет делать мечи?»
Палец соскальзывает с зеркальной поверхности. «Тогда я вернусь в Бразилию», – после долгого молчания отвечает он.
Зачистив микроскопические неровности, он насухо вытирает меч и демонстрирует мне свою работу.
Все эти 4 недели я была свидетелем того, как кусок железистого песка шаг за шагом трансформировался в бесценное произведение искусства. Все это время я пыталась понять, почему в сознании японцев именно меч ярко символизирует все то, что представляет для них высшую ценность – честь, мужество, дисциплину. Но лишь когда я вижу отражение Роберто в серо-голубом зеркальном лезвии, мне все становится ясно.
ГЛАВА 7
Мне очень нравится наш сад. я сижу в нем часами, когда занимаюсь, слушаю журчание фонтана в уголке и гляжу, как кланяются темно-зеленые листья, встрепенувшиеся под налетевшим ветерком. Когда Юкико поручает мне ежедневную поливку, я и вовсе прихожу в восторг. И тут же посылаю письмо в Штаты своему инструктору по дзюдо, где пишу, какие чудесные у Юкико цветы и как я горжусь своей новой обязанностью поливальщика. В конце письма замечаю, что неплохо было бы посадить овощи вдоль задней стены – овощи с собственного огорода на столе, что может быть лучше? Я ни на что не намекаю – просто случайно упоминаю об этом.
Правда, я так и не спросила Юкико, понравится ли ей, если среди ее магнолий поселятся мои клубни. И тут приходит посылка – внутри что-то зловеще гремит.
Это семена редиски. И моркови. И помидоров. И огурцов. И тыквы! Что, извините, мне делать с тыквой? Она же несъедобная. А если я традиционно вырежу из нее страшную морду на Хеллоуин, визит местных полицейских мне обеспечен.
И вот я сижу за столом с семенами и приложенной к посылке запиской. Напротив – Юкико с каменным лицом, точно мы на ее или моих похоронах. Медленно и сосредоточенно, монотонным голосом она объясняет, что мой сэнсэй из Америки – сэмпай (старший товарищ по университету) Гэндзи. И его американская жена, таким образом, автоматически становится старшей для Юкико. Не важно, что женщины никогда не встречались и говорят на разных языках, эти отношения все равно сродни военной иерархии – рядовой не может ослушаться приказа генерала. Даже если бы Юкико и хотела, чтобы рядом с ее сиренью произрастали баклажаны (а она не хочет), помидоры у соседей уже вымахали по пояс,и…
«Карин, о чем ты думала, когда посылала это письмо?»
Я замечаю, что в записке ясно говорится: «Не хотите, не сажайте». Юкико смотрит на меня, как на полоумную, и объясняет, что на секретном языке общения это на самом деле означает: «Ждем еженедельного отчета с фотографиями». Ее лицо становится еще более каменным.
«У нас нет выбора», – говорит она.
Если честно, в глубине души я рада. Мне уже надоело таскать за Юкико сумки с продуктами во время ее многочасовых экспедиций за совершенно особым сортом шелкового тофу* с кунжутом. Покопаться в земле для разнообразия было бы неплохо.
____________________
* Японский тофу называется шелковым, так как процеживается через шелк.
____________________
Через полдня, потратив абсурдную сумму денег, я наконец посадила свои семена под толстый слой суперурожайного грунта. И теперь каждые полчаса выхожу на улицу посмотреть, не взошли ли они.
А между делом неохотно открываю очередной грамматический текст. По опыту я знаю, что учебники грамматики сперва пытаются умаслить учеников хорошими новостями: в японском языке нет будущего времени! Все глаголы правильные, и это еще не все – у них нет ни множественного числа, ни рода, ни лица. «Человек идти в магазин». Раз плюнуть!
Но у каждого языка есть своя темная сторона, и японский не исключение. Веками царившая в стране строгая социальная иерархия привела к возникновению нескольких параллельно существующих языков. Их использование зависит от возраста, пола, социального статуса и образования говорящего. Мой учебник с присущим ему неустанным оптимизмом характеризует это так: японский – как мороженое, есть множество разных сортов! В японском есть мужской и женский язык, стандартное, почтительное и уничижительное обращение, язык для своих и для чужих. Императору, как полагается, выделена собственная разновидность, хотя иметь язык только для себя кажется мне столь же бессмысленным, как быть обладателем единственного в мире телефона.
В конце концов оказывается, что суть японского языка вовсе не в общении, а в сохранении гармонии. Так, отрицание всегда ставится в конце. Таким образом можно вовремя поменять точку зрения, глядя собеседнику в глаза и оценивая степень его согласия: «Как ужасно готовит та женщина… ваша жена… не!» Личные местоимения считаются верхом заносчивости. Их следует всячески избегать, зато поощряется использование пассивного залога. В результате возникает забавная, но, надо отдать должное, абсолютно нейтральная тарабарщина: «Существует машина, которая утром была вовлечена в столкновение с почтовым ящиком». Мои родители бы сказали, что японцы пытаются избежать ответственности, но на самом деле это не так: это всего лишь проявление деликатности. Прямых и ясных высказываний учебник настоятельно советует избегать.
Плакал мой японский.
Из гостиной доносится громкий и непонятный звук. Оказывается, это мой телефон. Я тут же покрываюсь потом. Ответить на телефонный звонок по-японски для меня все равно что смотреть на звезды сквозь пожарный шланг.
Осторожно беру трубку, точно передо мной разъяренная гремучая змея. Слава богу, это Роберто.
«Умеешь кататься на лошади?»
«Конечно».
«Хочешь посмотреть, как готовятся к ябусамэ?»
Ябусамэ – очень сложное самурайское искусство стрельбы из лука верхом на скачущей галопом лошади. В Средневековье оно считалось основой подготовки воинов. В наши дни оно превратилось в шоу, которое проходит на территории синтоистских храмов и собирает сотни тысяч зрителей. Эти состязания по-прежнему воспринимаются очень серьезно, хотя теперь проигравший и не совершает харакири*. И мне очень хочется это увидеть.
____________________
* Ритуал самоубийства самурая в случае поражения.
____________________
Тренировка проходит в Цуруоке – 3 часа езды на электричке. К моменту нашего приезда наездники ябусамэ выводят лошадей из загонов, перебрасывают через круп антикварные седла (им по 400 лет) и описывают круг. В центре стоит Канэко-сан, мастер ябусамэ в 35-м поколении. Он медленно поворачивается вокруг своей оси, наблюдая за наездниками и время от времени ворчливо одергивая кого-нибудь из них.
