Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию
Я сидела на лавочке безлюдной детской площадки и смотрела в пустоту. Покоя в моей душе не было. Я думала, думала, думала над предложением Ханса. За эти годы я успела узнать немецкую психологию, и меня настораживало, даже слегка пугало это сумасшедшее, отнюдь не холодно-продуманное предложение о замужестве. «Наверное, – размышляла я, – влюбленному вдовцу на старости лет так хочется украсить себя молодой иностранкой, что он даже не думает о материальном. А потом, ему действительно нечего терять: квартира съемная, сбережения небольшие, ну разве что есть скромненький «фиатик»…»
На самом деле влюбленный Ханс не был таким уж простачком, как это могло показаться на первый взгляд. Нет-нет, он проконсультировался у юристов, посоветовался с друзьями и детьми и в результате защитил себя так, как я и не предполагала. Поэтому окрыленному и почти заново рожденному Хансу было действительно нечего терять.
Глава 27
Жестокий компромисс
На детской площадке я просидела почти час, погрузившись в свои мысли и совершая очередную сделку с совестью. Высчитывала все «за» и «против». Как это было нелегко, особенно для меня, человека открытого, прямого и честного! Ведь любви здесь и быть не могло… Однако надо было на что-то решаться – образ маленького сына стоял перед глазами. Саша ждал встречи с мамой, а я безумно хотела как можно скорее прижать его к себе. Ребенку, как и любому человеку, нужна стабильность, а не штормовые валы, которые подарила всем наша страна, распадаясь на осколки…
Мысли о сыне и его будущем сменялись воспоминаниями из детства и врезались в эти размышления, как спицы в колеса. От них было уже никуда не деться. Перед моими глазами проплывали картины бабушкиного дома в скромненьком селе Днепропе-тровщины, ее рассказы о жизни на Украине в страшные тридцатые годы. Бабушка сидела за швейной машинкой, подшивала свое единственное нарядное платье, которое надевала только по праздникам и в церковь, и вспоминала, вспоминала…
Сухие цифры статистики не могут передать чувства человека, всю боль пережитого. Согласно этим цифрам, в 1932 году «количество случаев смерти и опухания людей от голода по всей стране, и в особенности на Украине, достигало катастрофических масштабов». Согласно этим же цифрам, именно Днепропетровская область была наиболее пострадавшей, где зарегистрировано от 60 до 70 процентов случаев голодания по сравнению со всей Украиной.
Бабушка рассказывала о том, как по ночам, чтобы не умереть от голода, она ходила в посадки собирать зернышки – все, что могло остаться от уже снятого урожая или выпасть при транспортировке зерна в центр Украины. Поскольку на железной дороге везде стояла вооруженная охрана, риск таких предприятий для молодой женщины был огромен. Но бабушке надо было кормить семью, и, одеваясь в темные обноски, она пряталась во тьме, как черная кошка, которая ходит между двумя смертями – умереть от голода или быть расстрелянной за то, что собирает остатки от остатков.
Бабушка старалась быть сильной и сдержанной. Но, вспоминая те годы, она не могла остановить ручьи слез, текущих по щекам. Она плакала, как будто и без эмоций, пересиливая поднимавшуюся из глубины души боль. Это были слезы человека, пережившего все грани жизни и смерти, унижения и принуждения. Эту картину я запомнила навсегда. Слезы бабушки. А еще – тетрадки, документирующие явку на работу в колхоз. Пожелтевшие от времени листы, которым место в государственном музее. В них стояли палочки за дни работы в колхозе, куда людей сгоняли как скот и не платили денег. В лучшем случае раз в месяц отсыпали мешок муки на всю семью.
Что это была за жизнь… и чем была наполнена эта жизнь? Страхом, отчаянием и нуждой… И вечной, неизмеримой болью. Неутихающей болью многих поколений людей, вынужденных существовать в системе, где с волей и свободой человека никогда не считались.
Мне же сейчас дается возможность выбрать для себя пусть незнакомую, но все же другую жизнь. И не глупо ли отказаться от шанса жить в демократической стране? Стоит ли возвращаться на Родину, туда, где как не было, так и нет порядка, даже после развала «великой державы»?
Не зря же я приехала сюда и столько испытала?! – почти прокричала я. Значит, так было нужно. И для меня, и для Саши. И предложение Ханса – это промысел судьбы.
Глава 28
Решение. Брачный контракт
И все же я тянула со своим ответом Хансу. Пылко влюбленный названивал и постоянно приглашал на прогулку или на обед. Я же придумывала отговорки, только чтобы не встречаться, откладывая решение проблемы на потом… При этом знала, что Ханс никуда не денется и мне придется дать ответ.
В душе я надеялась, что мне повезет и какой-нибудь мужчина подходящего возраста встретится на моем пути в это будто сквозь пальцы быстро утекающее время. Я ждала чуда. Но умом понимала, что чудо на самом деле уже произошло. Старый мужчина по имени Ханс без промедления предложил мне то, что сейчас нужно. Чудеснее и быть не могло! Но что будет со мной в таком неравном браке – с человеком, годившимся мне в дедушки.
Генрих, знающий обо всех новостях моей жизни, тоже не давал покоя, намекая, что пора дать ответ старику. «Сколько еще можно думать! Да и что тут думать? Выбирать тут нечего!» – настойчиво повторял он.
Я была уже готова дать Хансу ответ, как откуда ни возьмись выплыл один из однокашников моего соседа-немца, моложавый, привлекательный Йенс. Я даже обрадовалась: ну, наконец-то… Хоть отвлекусь от этой тянущей меня вниз истории с Хансом. Надо расслабиться. Забыться.
Но я ошиблась. Пообщавшись с ней и узнав о причинах моих тревог, Йенс хоть и отнесся к этому с пониманием, но засовывать свою шею в петлю рассудительному немцу вовсе не хотелось. Он расточал комплименты, однако это было последнее, в чем я сейчас нуждалась. Йенс объяснил, что не готов вообще ни на ком жениться, включая даже женщину своей мечты Джулию Робертс. Он слишком ценит покой и независимость.
Я поняла, что все мечты и надежды надо оставить и принимать решение разумом, а не чувством. Причем не откладывая.
Когда я дала Хансу согласие на брак, тот намекнул, что мне надо подписать один очень важный документ у нотариуса. Я удивилась: разве не достаточно того, что я сказала: «Да, я согласна»?
– Нет, ты должна это сделать! – настаивал старик.
Рассердившись, я бросила ему:
– Ничего я никому не должна!
Ханса это, похоже, только раззадорило. Характер мой был ему по вкусу.
Но ехать к нотариусу я отказалась и решила поговорить на эту тему с Генрихом. Мой любовник выступил здесь в роли третейского судьи и дал понять, что ничего дурного в том, чтобы подписать брачный контракт с Хансом нет. На этом, скорее всего, настаивают его дети и родственники. И если жених сделал мне предложение о замужестве, то и я должна пойти ему навстречу.
