Тур Хейердал - По следам Адама
Остальные наши сокурсники предпочитали писать о более любопытных вещах. Например, совершенно нормальный и приятный в общении парень по фамилии Стоп-Бовиц принялся изучать цветовую структуру морского трубчатого червя. Не думаю, что это ему пригодилось в дальнейшей жизни, но хорошую отметку он получил.
Мы все понимали, что по мере развития науки узкая специализация становится необходимостью. Каждый ученый должен определить конкретную сферу своих интересов и стремиться к совершенствованию познаний в ее рамках. Но уже тогда я чувствовал, что здесь что-то не так. Специалисты узнавали все больше и больше о все меньшем и меньшем, а в результате невежество все глубже проникало даже в их ряды. Ведь для них не составляло секрета, что человечество не знает еще очень и очень многое.
Разумеется, ученые должны углублять свои знания в выбранных ими областях науки, но нельзя же за деревьями не видеть леса! В университетах должны быть подразделения, отслеживающие общую картину и систематизирующие достижения более узких специалистов. Кто-то Должен складывать кусочки мозаики в панно.
Когда Лив приехала в Осло, я, по совету моих наставников, кроме зоологии занялся еще и географией. Математическая география позволила мне осознать последствия того, что Земля имеет форму шара. Древние географы узнали это задолго до Колумба, но даже антропологи с их теориями миграции народов не до конца понимали, что следует из того, что Тихий океан — тоже часть этого шара. Они рисовали стрелки на карте мира и распространялись о прямой линии вдоль экватора и о кривых линиях, идущих вдоль побережья от тропической Азии на север и затем снова на юг к тропикам Южной Америки. На самом же деле прямая между побережьем Юго-Восточной Азии и Южной Америкой пройдет через центр Земли, поскольку Земля круглая, а Тихий океан настолько велик, что занимает целое полушарие. Если идти по линии экватора, то Юго-Восточная Азия и Южная Америка противоположны друг другу, поскольку расстояние между ними равно ста восьмидесяти градусам. Следовательно, путь через Северный полюс не длиннее, чем вдоль экватора. Согласно теории «Большого кольца», все линии, проведенные по поверхности Тихого океана между Филиппинами и Перу, одинаковы по длине. Но ведь все, что может держаться на воде, начиная от кокосовых орехов и заканчивая примитивными судами древних мореходов, могло под влиянием ветров и течений доплыть от Америки до Азии вдоль зоны экватора, а от Азии до Америки — благодаря теплому Японскому течению.
Я быстро понял, как важно знать математическую географию, хотя сам учебник вызывал у меня отвращение. Позже, когда я поближе познакомился с его автором, профессором Вернером Веренскойльдом, он признался, что специально написал книгу столь заумным языком, чтобы показать, что география — тоже наука.
Лекции по географии были очень информативными, и приобретенные знания тут же отразились на моих первоначальных планах. В результате мы с Лив сузили район поисков до нескольких тысяч островов, разбросанных в просторах Тихого океана. Веренскойльд рассказывал нам о доисторических лесах и о том, что солнце не могло пробиться сквозь сомкнутые кроны их деревьев. Следовательно, в джунглях невозможно было собирать ягоды и цветы. В поисках пропитания приходилось лезть высоко на деревья только затем, чтобы выяснить, что обезьяны уже обобрали все мало-мальски съедобное и ничего не оставили своим бесхвостым родичам. Лив поняла, почему я отказался от «белых пятен» в Африке и Южной Америке: в джунглях все съедобное росло слишком высоко для нас.
Когда профессор Бонневи узнала, что я собираюсь на острова Тихого океана, она предложила мне пойти по следам Дарвина. Теория происхождения видов возникла у кумира моей матери на Галапагосских островах у побережья Южной Америки. Разбросанные на большом расстоянии друг от друга Полинезийские острова расположены еще дальше от континента. Некоторые из них поднялись над поверхностью Тихого океана в результате вулканической активности, другие выросли благодаря деятельности коралловых полипов, но у них у всех одно общее: в момент появления на них не было никакой жизни. Как же там появились растения и звери? Бонневи только что прочитала работу одного американского зоолога, изучавшего земляных улиток на Маркизских островах — на каждом острове, в зависимости от его высоты над уровнем океана, развились уникальные виды и подвиды.
Маркизские острова. Мы все пришли в восторг — мама, влюбленная в Дарвина и его теорию, моя руководительница и мы с Лив. Мы просиживали часами напролет, вычеркивая из списка острова, уже испорченные цивилизацией, страдающие от нехватки питьевой воды или не подходящие по каким-либо другим причинам. Скоро нам стало ясно, насколько важны расчеты профессора Веренскойльда относительно «Больших колец» и воздействия вращения Земли на океанские течения и ветра.
Однако больше всего пригодились мне в дальнейшей жизни университетские вводные курсы по логике и философии, которые я прослушал в университете. Особенно мне нравилась философия древних греков. Мне по душе были Диоген с его бочкой и Сократ, любивший бродить по базару и радоваться, что на свете есть такое множество вещей, без которых он отлично обходится.
Простая логика подсказала мне, что плот из бальсового дерева может проплыть путь от Перу до Полинезии. Во-первых, ведущий специалист по флоре Маркизских островов ботаник Ф. Б. М. Браун выяснил, что несколько полезных южноамериканских растений, которые не могли самостоятельно преодолеть океанские просторы, уже росли там задолго до появления европейцев. Во-вторых, крупнейший эксперт по древнему мореплаванию доказал, что в те времена не существовало других судов, кроме плотов из бальсы. Следовательно: бальсовый плот может совершить такое путешествие, хотя все — ни разу не попробовав — утверждали обратное.
— Сам ты тогда плыть не собирался?
— Даже мысли не возникало. Я и плавать-то еще не умел. В моих мечтах о будущем я всегда рассчитывал иметь твердую почву под ногами, пусть и босыми.
Летом, когда Лив уже настолько хорошо познакомилась с моей матерью, что я рискнул пригласить ее в Хорнсо, я предложил ей снять туфли и ходить по траве и жнивью босиком, как я. Я считал, что ступни наших ног должны стать твердыми и закаленными. Еще мы пробовали добыть огонь трением, правда безрезультатно. Во всем остальном я настолько хорошо подготовился, что даже читал в университете лекции о Маркизских островах.
Возможно, одним из первых счастливых совпадений в моей жизни стало то, что именно в Осло находилась знаменитая полинезийская библиотека Бьярне Крёпелина. Мои родители были знакомы с владельцем этого самого богатого в мире собрания литературы по Полинезии, преуспевающим винным импортером. Он разрешил мне читать драгоценные книги. В молодости Бьярне побывал на Таити и влюбился в Туимату, прекрасную дочь могущественного вождя Терииероо. Последствия этого романа повлияли на мою жизнь сразу в двух аспектах. Во-первых, Бьярне начал собирать свою библиотеку, а во-вторых, через много лет Терииероо объявил меня своим приемным сыном. Когда юный Крёпелин жил на Таити, там разразилась эпидемия испанки. Полинезийцы умирали, как мухи. Бьярне и Туимата помогали хоронить умерших, пока она сама не заразилась и не умерла. Бьярне не забывал ее до последних дней жизни. Он написал замечательную книгу о своей любви, которая заканчивалась словами: «Там, где лежит под могильной плитой Туимата, и мое сердце». Всю свою оставшуюся жизнь он собирал книги о Полинезии — переписывался с издателями и коллекционерами со всего мира и покупал все о Полинезии, невзирая на цену.
