Ярослав Тинченко - Белая гвардия Михаила Булгакова
Многие читатели часто задаются вопросом: а было ли продолжение у романа Михаила Булгакова "Белая гвардия"? Как известно, еще в 1924–1925 годах писатель намеревался возобновить работу над окончанием произведения. Доказательством тому служат и обнаруженные варианты заключительных 19-й и 20-й глав романа, ранняя обработка которых автором явно предусматривала логическое завершение романа лишь в последующем. Ряд рассказов Михаила Афанасиевича: "В ночь на 3-е число", "Алый мах", "Я убил", являются ни чем иным, как раздерганной 20-й главой "Белой гвардии", урезанной до минимума в последней ее редакции. В виде нескольких страничек бессвязного текста известна 20-я глава и современному читателю, знающему "Белую гвардию" лишь по изданиям последних лет. Именно о 20-й главе и пойдет разговор.
Итак, как помнит читатель, роман фактически не имеет окончания. События "Белой гвардии" обрываются в утро 3-го февраля 1919 года. Ситуация на Украине в начале 1919 года была сложной и запутанной. Украинская Директория, торжественно введенная в Киев крестьянскими массами, этими же массами, тяжело больными синдромом большевизма, изгонялась из города. Советский Народный Комиссариат начал вооруженную борьбу с Директорией в день вступления войск УНР в столицу Украины -14 декабря 1918 года. Именно в этот день на границе между Украиной и Россией, в Нейтральной зоне, начались отчаянные бои за мелкий городок Харьковщины — Купянск. Полковник Болбочан (в романе — Болботун), командовавший украинскими частями на Левобережной Украине, мог только защищаться — переходить в наступление Директория запрещала, пустившись в долгие и никому не нужные переговоры с Совнаркомом. Болбочан дозащищался до того, что из России подошли свежие советские части, которые совместно с украинскими красными формированиями на протяжении января 1919 года очистили большую часть Левобережной Украины от войск Директории. Мобилизованные в украинскую армию крестьяне под воздействием большевистской агитации разбегались, а старые сплоченные национальные части были измождены приграничными боями. Уже 12 января красные были в Чернигове, 22 — в Нежине.
Именно в этот самый момент на территории Украинской Народной Республики была объявлена тотальная мобилизация. В армию брали всех подряд, не считаясь даже с национальностью и убеждениями мобилизованного. За неявку расстреливали. Чтобы понять, насколько серьезной была ситуация, стоит сказать, что в чисто националистические по характеру части направляли даже только- только одетых в военную форму евреев (в основном — врачей и мелких чиновников). Естественно, попадал под общую мобилизацию и Михаил Булгаков. Об этом, собственно, он узнал из газет.
Как повествует начальный вариант 19-й главы "Белой гвардии", военный врач Алексей Турбин прочитал в газете следующее: "…врачам и фельдшерам явиться на регистрацию… под угрозой тягчайшей ответственности…". Это был приказ по Главному Управлению войск УНР № 46 от 15 января 1919 года. Подписал этот приказ никто иной, как бывший сокурсник Михаила Булгакова по медицинскому факультету Киевского университета, а теперь начальник
Главного военно-санитарного управления доктор Дмитрий Одрина (в романе — доктор Курицкий). Алексей Турбин отнесся к приказу со вниманием, но без особого энтузиазма:
"— Начальник санитарного управления у этого босяка Петлюры доктор Курицкий…
— Ты смотри, Алексей, лучше зарегистрируйся, — насторожился Мышлаевский, — а то влипнешь как пить дать. Ты на комиссию подай.
— Покорнейше благодарю, — Турбин указал на плечо, — а они меня разденут и спросят, кто вам это украшение посадил? Дырки-то свежие. И влипнешь еще хуже. Вот что придется сделать. Ты, Никол, снеси за меня эту идиотскую анкету, сообщишь, что я немного нездоров. А там видно будет.
— А они тебя катанут в полк, — сказал Мышлаевский, — раз ты здоровым себя покажешь.
Турбин сложил кукиш и показал его туда, где можно было предполагать мифического и безликого Петлюру.
— В ту же минуту на нелегальное положение и буду сидеть, пока этого проходимца не вышибут из города".
Как нам представляется, Николай, только не Турбин, а Булгаков, действительно отнес за старшего брата соответствующую регистрационную карточку в Главное военно-санитарное управление. Что из этого вышло? Об этом можно судить по одному из самых больших в жизни испугов Михаила Булгакова, описавшего его в четырех произведениях.
В конце января 1919 года все самые надежные части киевского гарнизона — подразделения 1-й Сечевой дивизии, были брошены на фронт против фасных. Но эти части вводились в бой хаотично, и сражение под Броварами украинскими войсками было проиграно. Уже 30 января с фронта началось повальное бегство, и 1 февраля толпы дезертиров появились в предместьях Киева. В самом городе оставались мизерные части — распропагандированный большевиками 2- й Сечевой полк человек в 600, а также еще не закончившие формирования 3- й Сечевой и 1 — й Синежупанный полки (в первом около 500, а во втором — более 600 бойцов). 3-й Сечевой полк был отправлен на охрану улиц города и поимку лиц, уклоняющихся от призыва, а 1-й Синежупанный 1-го февраля был выдвинут на Левый берег Днепра, в Никольскую Слободку, с категорическим приказом останавливать, разоружать, а при надобности — и расстреливать, всех тех, кто беспорядочно бежал с фронта, пытался проникнуть в город или же казался просто подозрительным.
С раннего утра 2-го февраля патрули 3-го Сечевого полка стали ходить по квартирам военнообязанных. Брали в первую очередь офицеров, медиков, военных чиновников. Естественно, что подобная участь должна была постигнуть и Михаила Булгакова. К тем из военнообязанных, которые оказывали сопротивление, применялась сила. Были случаи расстрелов. Так, по некоторым данным, в ночь со 2-го на 3-е февраля в Киеве было расстреляно по подозрению в большевизме 16 бывших матросов. По сообщениям коммунистической прессы, всего за эти дни поплатились своей жизнью около 100 человек. В основном это были паникеры, провокаторы, дезертиры, а также случайные прохожие. Время было военное, и без расстрелов ни одна власть не обходилась.
Естественно, об этом великолепно знал и Михаил Афанасьевич Булгаков. События, которые пришлось пережить будущему писателю в февральские дни 1919 года, впоследствии нашли отображение в романе "Белая гвардия" и образе Алексея Турбина, в рассказе "Я убил" и докторе Яшвине, в романе "Алый мах" и "будущем приват-доценте" Бакалейникове. То, что и Яшвин, и Бакалейников, и Турбин на самом деле является одной фигурой, думаем, не вызывает никаких сомнений. И фигура эта — Михаил Афанасьевич Булгаков.
