Владимир Туболев - Чужое небо
-... семь...
Капитан терял сознание. В голове стоял оглушительный, все раздирающий звон.
- Не смей!
Он должен был удержать цифры. Все остальное не имело значения. Только цифры. И он, задыхаясь, хрипло выкрикивал их через равные промежутки времени:
- восемь... девять!
Он дал правой ноги и рывком оттолкнул от себя ручку. На самых высоких оборотах взвыл мотор, и самолет, словно выстреленный, метнулся к земле. Капитан бросил взгляд на крыло - пламя сорвало. Он сделал горку и выключил зажигание.
Машина ударилась о землю, подпрыгнула, еще ударилась и побежала по полосе. Капитан рванул фонарь и отстегнул привязные ремни.
Как только скорость пробега замедлилась, он приподнялся.
Вывалившись из кабины, он прокатился по крылу, упал на землю и откатился в сторону...
Немцы, наблюдавшие за полетом, загалдели. Они видели, каких нечеловеческих усилий стоила пленному советскому летчику эта посадка на искалеченной машине.
А в это время капитан лежал в стороне от самолета, следил за улетавшим "фокке-вульфом" и хохотал.
Это был неудержимый, истерический хохот, который капитан не в силах был подавить. Да он и не старался.
Это было разрядкой того невероятного напряжения, в котором он находился в течение пятнадцати страшных минут, показавшихся ему часами.
Тесленко помог Грабарю дойти до барака. Капитан едва переставлял ноги. Тесленко увидел, что на лице Грабаря появилась неровная клочковатая щетина. Сержант еще в полку заметил, что такая растительность часто появлялась на щеках летчиков, только что избежавших смертельной опасности. Он глядел на Грабаря с тревогой и жалостью. Он понимал, что капитан подставил себя под пули сознательно, хотя и не знал, для чего ему это было нужно.
Глава двенадцатая
1
За неравным поединком следили не только немецкие курсанты и пленные летчики. Еще более внимательно наблюдал за происходящим майор Заукель. Вместе с обер-лейтенантом Бергером он стоял на краю летного поля и не отрывал глаз от машин.
- Как ты находишь полет этого капитана? - спросил он Бергора, когда Грабарь в очередной раз умело вывел машину из-под удара и сам пошел в атаку, Обер-лейтенант чистил пилочкой ногти.
- Боюсь, что я мало в этом смыслю, - проговорил он, на секунду прервав свое занятие и равнодушно глянув на кружащиеся в небе самолеты. - Раз не сбит, значит, неплохо.
- Ты попал пальцем в небо, как говорят русские. Бергер ухмыльнулся.
- Тебе виднее. У тебя на этот счет опыт побогаче, - сказал он, намекая на то, что Заукель был дважды сбит на восточном фронте.
Майор покосился на Бергера. - Тогда мне было не до смеха,
- Охотно верю. Впрочем, ты должен благодарить их. - Он кивнул на стоявших у барака пленных. - Если бы не они, ты давно уже наверняка сгорел бы во славу германского оружия.
Заукель поморщился. Что за манера - без конца тыкать других носом в их неприятности!
И все-таки Бергер прав. Ему, Заукелю, повезло. После того как его сбили во второй раз, он долго пролежал в госпитале. А потом пришел приказ откомандировать его в тыл для организации экспериментального учебного аэродрома.
Эту идею он подал еще полтора года назад. Но из-за бюрократической волокиты и неразберихи в верхах дело затянулось. Только когда в этой русской мясорубке начали перемалываться целые авиационные полки и дивизии, в Берлине вспомнили о майоре Заукеле...
Самолеты пронеслись над аэродромом и скрылись за рощей.
- Что говорит о капитане твой колченогий? - спросил Заукель.
- У капитана среди пленных завидный авторитет.
- Этого следовало ожидать.
Бергер покосился на Заукеля и сказал как бы между прочим:
- Капитан и его маленький сержант настойчиво пытаются достать кусачки. Не знаю, что они собираются с ними делать... Заукель круто повернулся.
- Кусачки?! Вот как... Вызови-ка ко мне обоих! - И, помолчав, добавил: Не сейчас. Прикажи привести их после обеда. Я жду сейчас полковника Вейса...
2
Когда после обеда пленных привели на работу в ангар, изрешеченный самолет Грабаря уже стоял там. Капитан обошел машину, внимательно осматривая повреждения.
Да, он рассчитал довольно точно, подставив под огонь плоскость. Но несколько пуль пробили и фюзеляж самолета.
Только сейчас Грабарь понял, насколько, в сущности, безнадежной была его затея. Капитан спрашивал себя, как он вообще мог пойти на такое. Если б еще была хоть какая-то реальная надежда на помощь Блюменталя...
Вскоре Блюменталь появился возле самолета. Улучив минуту, когда поблизости никого не было. Грабарь подошел к технику. "Терять уже нечего" - сказал он себе.
- Господин Блюменталь, где хранятся патроны н пушкам "Ла-5"?
Техник смешался.
- Откуда вы знаете о патронах?
- Слышал разговор Заукеля с Бергером. Есть здесь патроны?
- Да, - не сразу ответил Блюмеяталь. - На нижнем складе.
- На том, что за рощицей?
- Да.
- Кто заведует складом?
- Зачем вам это знать?
- Господин Блюменталь, мне нужны патроны. Техник вздрогнул.
- Что?!
- Мне нужны патроны, - повторил Грабарь. - Дайте их мне.
- Вы хотите бежать?
- Да.
Блюменталь подумал. Потом решительно сказал:
- Нет. Этого я не сделаю,
- Почему?
- Я - немец. Я не хочу помогать русским убивать немцев.
- Господин Блюменталь, есть разные немцы...
- Да. И все-таки они немцы. Откуда я знаю, в кого вы будете стрелять? Может, в такого же рабочего, как я,
- Много ли среди немецких летчиков рабочих?
- Немного. Но все равно...
- Мне нужно оружие для защиты. Я должен иметь его. Блюмепталь замотал головой.
- Нет. Я этого не сделаю... Нет. Грабарь вздохнул.
- Господин Блюмонталь, вам нравится то, что происходит на этом аэродроме? - спросил он терпеливо,
- Мне это не нравится.
- В меня, безоружного, стреляют. И в моих товарищей. Имею я право защищать себя? Блюменталь сгорбился, потом покачал головой.
- И все-таки - нет. Я не коммунист. Я очень многого не понимаю. Я рабочий, маленький человек, которому плохо. И который всего боится. Как вы думаете, что со мной сделают, если узнают, что я дал вам патроны?
- Расстреляют.
- Так чего же вы хотите?
- Получить от вас патроны. Так, чтобы никто не узнал, что дали их вы. Блюменталь замотал головой.
- Нет. Пожалуйста, не просите. Я хотел бы помочь вам. Но этого я не могу сделать. Мне и так не очень-то доверяют. Бергер знает, что моя жена в лагере. Не исключено, что за мной наблюдают и я могу поплатиться уже за одно то, что разговариваю с вами... Грабарь стиснул зубы.
- Господин Блюменталь, даю вам честное слово, что без самой крайней необходимости я не выпущу ни одной очереди.
Блюменталь уставился угрюмым взглядом в стену. Он молчал очень долго. Капитан весь подобрался. От решения техника зависит слишком многое.
